артиллерийский офицер приговариваются к лишению всех чинов, имущества и к казни посредством виселицы…
– Ой! – воскликнула Дороти. В глазах засверкали звездочки, и, несмотря на то что она была здоровой девушкой и хорошо отдохнула в горах, она упала в обморок, потому что в конце XVIII века все девушки и дамы умели падать в обморок.
Регина подхватила Дороти и, положив ее в кресло, надавала пощечин. Поэтому Дороти ничего не оставалось, как прийти в себя.
– И Алекс? – спросила она.
– Так тебе мало Стюарта? – удивилась Регина. – Ты помнишь еще о том поляке?
– Да, помню, миссис. Неужели вы были к ним так жестоки?
– Факты остаются фактами, Дороти, корабль потерян, наша война почти проиграна, две сотни славных английских моряков все еще остаются в плену по вине Фицпатрика и его сообщников.
– Но вы же были там, вы же знаете, что все сражались…
– Помолчи, Дороти. Если не понимаешь в военном деле, то хоть помолчи.
– Слушаюсь, адмирал Уиттли, – мрачно ответила Дороти, за что получила затрещину, правда, не очень больно.
– Да ты пойми! – пыталась ее уговорить Регина. – Даже в личном отношении они привели всех нас к трагедии. Ты не представляешь, какие мучения я пережила в руках пиратов, сколько трудов мне стоило убежать от них! Как я оплакивала твою гибель и гибель славных матросов, которые гребли у меня в лодке!
«Господи, – подумала Дороти, – она уже искренне верит, что ее мучили, а мы с матросами погибли».
– И этот душитель Стренгл еще смеет защищать своих сообщников! И я считаю правильно, что его также привлекли к суду за то, что он бросил в Мале наших раненых и приплыл в Рангун.
– Но ведь «Дредноут» брал только офицеров…
И тут Дороти поняла, что лишь те слова долетают до маленьких, прижатых к голове ушек птички, которые той приятны и нужны.
– Но почему их приговорили к смерти? – произнесла Дороти, когда Регина успокоилась и замолкла.
– Я бы на их месте сама выбрала себе такое наказание, – решительно заявила птичка. Ей было жарко, она сидела перед зеркалом в нижней юбке, обнаженная до пояса, и Дороти вдруг подумала, какая отличная получилась бы из Регины кормилица. – Лучше смерть, чем позор! Но ты не переживай. Никто не собирается их казнить, пока не придет подтверждение приговора из Калькутты. Мы во всем придерживаемся закона… Хотя, впрочем, я думаю, что в Калькутте наш приговор поддержат. Компания не любит людей, которые имеют глупость неправильно распорядиться ее имуществом и нанести ей такой колоссальный ущерб… колоссальный! И, если не будет какой-нибудь коронации и великой победы, висеть им на виселице… Хотя они имеют шанс скорее помереть в нашей тюрьме. Ты не видела, какая у нас тюрьма?
– В фактории?
– Да, я тебе завтра покажу. Сразу за навесом, где делают колеса для пушек.
– А разве приговоренных не будут держать на «Дредноуте»?
– Ах, не напоминай мне об этом неблагодарном мерзавце!
– О ком? – удивилась Дороти.
– О коммодоре Стоуне. Представляешь, он сказал моему Джулиану: «Мой корабль не плавучая тюрьма». И вообще он посмел голосовать против приговора, на него подействовали… да все они заодно! Хорошо еще, что мой супруг и полковник Блекберри оказались твердыми.
– И вам не жалко моряков? Капитан Фицпатрик был так к нам любезен!
– Дороти, иди спать, я тебя отпускаю. Я сегодня разделю ложе с моим супругом. Но подготовлю себя к этому сама. В таких вещах от тебя нет проку…
Дороти послушно ушла в свою комнату.
«Они уберут свидетелей, они задушат невинных, чтобы покрыть свои грязные дела… твои грязные дела, птичка Регина».
У себя в комнате Дороти зажгла лампу, уселась за столик и достала из сумки, висевшей над кроватью, Зеркало Зла. Зеркало отражало свет лампы, дым клубился в его колодце. Из колодца поднималось, угрожающе кривляясь, лицо полковника Блекберри.
Вдруг Дороти стало так страшно, что она задула лампу и потом на цыпочках подошла к окну. Она чуть отодвинула занавеску и стала вглядываться в темноту – окно ее комнаты выходило в чахлый садик, который тянулся здесь до самой стены фактории.
Тот, кто ее ненавидел, стоял в тени бананов у стены. Дороти почувствовала, как он поднимает пистолет, – он должен был выплеснуть свою ненависть.
– Мистер Блекберри! – крикнула Дороти, отпрянув за раму.
Выстрел показался очень громким, пуля ударилась в дальнюю стену комнаты. Дороти, уверенная в том, что у полковника нет второго пистолета, снова показалась в окне и сказала, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно:
– Мистер Блекберри, вы сумасшедший. Не тратьте своего времени на попытки убить меня. Я вас не боюсь. И если хоть волос упадет с моей головы, вам не жить на этом свете. Я обещаю это вам, полковник!
Так не могла говорить Дороти Форест.
