– Значит, вы могли знать, кто они такие?
– Я мог подозревать, – сказал Фан.
– А мне можно знать?
– Нет. Потому что…
– Никаких потому что! – вмешалась Мэри-Энн. – Фан боится, что некто в Ост-Индской компании не хочет, чтобы ты была на «Глории».
– Я? Я кому-то могу помешать?
– Если им есть что скрывать на борту «Глории», то они замышляют недоброе против Рангуна, против королевства Ава.
– Но я-то при чем?
– В твоих жилах течет кровь благородных лигонцев, подданных королевства Авского. И как говорится, чем черт не шутит…
– Конечно, это маловероятно, – вмешался Фан. – Это только мое подозрение. Я хотел передать с тобой письмо одному человеку в Рангуне. Просто передать. Моему родственнику. Но теперь я боюсь.
– Нет, вы не бойтесь, дядя Фан, – сказала Дороти. – Вы мне не доверяете?
– У меня нет выхода, – спокойно ответил Фан. Он не стал спорить с девушкой. – И если чужой прочтет письмо, он ничего не поймет.
– Где письмо? – спросила Дороти.
– Тебе его не надо видеть, – ответил горбун. – Чем ты меньше знаешь, тем меньше сможешь рассказать. Мать зашьет письмо в твою ночную юбку.
– В полосатую, – добавила Мэри-Энн.
– Мать сказала это, чтобы ты пореже надевала ее и не вздумала ее стирать, – сказал горбун.
Все засмеялись.
Дороти спросила:
– А на чем будет написано письмо?
– На тряпочке, конечно же, на тряпочке – что же еще можно вшить в край ночной рубашки? И если будешь тонуть…
– Не смей! – Мэри-Энн кинулась на Фана с кулаками. – Ты что, сглазить хочешь?
Горбун отскочил в угол.
Мэри-Энн принесла рубашку, нитку, иголку и принялась вшивать в край тонкую тряпочку с несколькими короткими словами.
– А кому я ее отдам? – спросила Дороти.
– Это тебе придется запомнить. Сейчас мы с тобой выучим, а перед отплытием мать повторит. Хорошо?
– Говорите.
– Запомни: пагода Шведагон. Шве-да-гон. В Рангуне. На восточном склоне холма, на котором выстроена пагода, есть монастырь Священного зуба Будды. В монастыре найдешь настоятеля, его зовут У Дхаммапада. Ему ты передашь письмо и ответишь на все его вопросы.
– Я должна это сделать, мама? – спросила Дороти.
Мэри-Энн кивнула не сразу. Она поняла Дороти. Та росла англичанкой в английской семье. Хоть мать и выучила ее лигонскому и бирманскому языкам. Передать письмо какому-то монаху в каком-то иноземном монастыре? Она же английская девушка…
– Прости, так надо, – ответила наконец Мэри-Энн. – Это важное письмо и полезное для хороших людей.
Перед тем как уйти, горбун некоторое время стоял возле окна, выходившего на улицу.
Потом все же не решился выйти через переднюю дверь, и мать проводила его через кухню. Дороти догнала его и спросила:
– А может так быть, что за мной гнались из-за этого письма?
– О письме они, к счастью, не знают, – ответил Фан. – Иначе бы…
– Значит, это твои враги, дядя Фан?
– Они враги твои и мои и всех добрых людей, – ответил старый фокусник и исчез за дверью.
Дороти хотела узнать больше у матери, но та отмалчивалась, а потом принялась плакать. И Дороти начала плакать, они обнялись и, наплакавшись, заснули на диване в передней комнате.
У сэра Джорджа Уиттли были свои источники информации.
Утро следующего дня, когда он был в конторе Компании в порту, принесло ему ряд неожиданных новостей.
Сначала штурман Алекс Фредро нанес сэру Джорджу деловой визит и рассказал о том, что его номер был обыскан и ограблен. Это могло быть случайностью, но в свете вчерашнего разговора с полковником Блекберри, скорее всего, случайностью не было. Сэр Уиттли приказал штурману немедленно переходить на
