Она шла к двери и уже решила, что, если француз начнет приставать к ней, она поднимет шум – по крайней мере могут вмешаться французские офицеры, которые стоят на вахте…
– Кто там? – спросила она тихо.
– Откройте!
Голос был английским – порой одного слова достаточно, чтобы понять, кто говорит. Дороти посетила дикая мысль: а вдруг это скрывающийся на корабле англичанин, которому нужна помощь?
Она открыла дверь. Задвижка заскрипела.
За дверью стоял очень сердитый, лохматый доктор Стренгл.
– Ты с ума сошла! – прошипел он, протискиваясь в комнату. – Тебя же могли… могли!
– Поэтому я и пошла, когда все спят. Мне нужно было умыться и переодеться.
– И это ты все натворила? – Добрый встрепанный доктор, сам измазанный и покрытый засохшей кровью, был испуган.
– Нет, видно, они искали ценности.
– И нашли?
– Миссис Уиттли не возит много драгоценностей из Англии в Ост-Индию, – разумно ответила Дороти. Но, по правде говоря, она не знала, где Регина хранит то немногое, что взяла в дорогу.
– Тогда быстро идем вниз. Ты могла бы попросить воды, и принесли бы санитары.
– Это скорее нужно вам.
Доктор не ответил.
– Все? Бежим!
Они быстро пошли к трапу.
Француз на нижней палубе, тот самый, что с острова Джерси, не спал. Он стоял возле трапа и не скрывал недовольства.
– Вы зачем ходили? Хотите, чтобы вас подстрелили?
– Я разрешил ей переодеться и умыться, – сказал доктор. – И сам сопровождал девушку. Разве во Франции девушки не моются?
– Французские девушки сидят дома и ждут своих женихов, – мрачно ответил сторож.
…В кокпите шевелились, стонали, требовали воды раненые.
Дороти пришлось сразу бежать к ним, и весь день с небольшими перерывами она помогала доктору. Да и не хотелось ей более наверх.
И следующей ночью ей не удалось поспать. Начал умирать один из раненых. Он так кричал, что прибежал французский офицер и хотел его пристрелить. Но не успел – матрос умер. После его смерти никто не спал, раненые были взвинчены и думали, что французы их всех утопят, чтобы не тратить на них продуктов и воды.
Дороти засыпала на полчаса, потом ее будил стон, и она спешила к койке очередного страдальца. И вовсе не думала о судьбе своей хозяйки. И не завидовала ей. Хотя, наверное, ей следовало бы позавидовать миссис Уиттли.
О событиях последующих дней на «Клариссе» Дороти узнала со слов Регины, когда они плыли с ней в шлюпке по Индийскому океану. Миссис Уиттли рассказала не все сразу, порой путала, что произошло раньше, а что потом, но так как времени было достаточно, а Регина любила повторяться, Дороти смогла составить себе более-менее полную картину тех событий.
Первый день прошел мирно, никто не обращал внимания на пленников, которых развели по каютам нижней палубы – выгородкам в трюме, устроенным с учетом работоргового прошлого корсара. У Регины была отдельная каютка, так же как у капитана Фицпатрика. Остальные жили в тесноте, по двое, а то и по четверо в каморке. Но офицеры Сюркуфа успокаивали пленников тем, что и они сами живут в тесноте, потому что «Кларисса» имела на борту вдвое больше матросов и солдат, чем могло разместиться по правилам. Каждый бой приводил к жертвам, а каждый захваченный корабль требовал призовой команды. Так что чем успешнее был поход Сюркуфа, тем больше требовалось людей. Но теперь осталось недели две – Сюркуф намеревался провести еще неделю на торговой дороге в надежде добыть еще один или два трофея, а затем спешил к Реюньону. Он не хотел рисковать такой богатой добычей, как «Глория», и не выпускал трофей из виду.
В первый день хоронили в море погибших, приводили в порядок саму «Клариссу», которая немало пострадала от огня пушек «Глории», два раза Сюркуф отправлялся на шлюпке на «Глорию» и проверял товары, хранящиеся в ее трюме. Наибольшее удивление и радость Сюркуфа вызвали сорокадвухфунтовые пушки, пригодные для морского боя линейных кораблей и штурма крепостей. Пушек было двенадцать, и они заменяли собой балласт. Груз этот был тайный и в списках не значился.
Ценность осадных орудий невозможно было переоценить – корсар видел такие только на линейных кораблях, да и то не на всех, – порой трудно было удержать их при откате.
Вечером того же дня, отоспавшись, посвежев и, главное, пребывая в отличном настроении, капитан Сюркуф пригласил к себе в каюту на обед капитана Фицпатрика и миссис Уиттли. Когда же капитан вежливо намекнул о желательности пригласить и полковника Блекберри, сообщив о его должности в Компании, Сюркуф смешно сморщил короткий нос и фыркнул:
– На что мне соглядатай за столом?
О чем дипломатичный Фицпатрик при всей нелюбви к полковнику сообщать ему не стал.
За столом Сюркуф много пил, становился все веселее и говорил все громче, а Регина в ужасе думала о том, что у нее здесь нет горничной и даже запасного платья и она обречена на то, чтобы зарасти грязью. Сюркуф не отрывал глаз от бюста Регины, словно ждал от него какого-то фокуса, как от дрессированного
