С разветвленными рогами».Гордо взял свой лук и стрелыГайавата и отважноВ лес пустился; птицы звонкоПели, по лесу порхая.«Не стреляй в нас, Гайавата!» —Опечи пел красногрудый;«Не стреляй в нас, Гайавата!» —Пел Овейса синеперый.На дубу над ГайаватойВниз и вверх скакала белка,Меж зеленых листьев дубаС кашлем прыгала, смеяласьИ, смеясь, пробормотала:«Пощади, о Гайавата!»И вприпрыжку белый кроликРобко бросился с тропинки,Стал вдали на задних лапкахИ охотнику промолвилХоть и в шутку, но трусливо:«Пощади, о Гайавата!»Но не слушал Гайавата, —Точно сонный, брел он лесом,Думал только об олене,След его искал глазами,След, что вел к речному броду,По тропе к речному броду.За ольховыми кустамиСел и выждал он оленя,Увидал два глаза в чаще,Увидал над ней два рога,Ноздри, поднятые к ветру,Увидал и морду зверяПод листвою, в пятнах света,И, как легкий лист березы,Сердце в нем затрепетало,Как ольха, весь задрожал он,Увидав над бродом зверя.На одно колено ставши,Он прицелился в оленя.Только ветка шевельнулась,Только листик закачался,Но олень уж встрепенулся,Отшатнувшись, топнул в землю,Чутко встал, подняв копыто,Прыгнул, точно ждал удара.Ах, он шел навстречу смерти!Как оса, стрела запела,Как оса, в него впилася!Мертвый, он лежал у брода,Меж деревьев, над рекою;Сердце в нем уже не билось,Но зато у ГайаватыСердце так и трепетало,Как домой он нес оленяИ ему рукоплескалиСтарый Ягу и Нокомис.Из оленьей пестрой шкурыВнуку плащ Нокомис сшила,Созвала соседей в гости,Пир дала в честь Гайаваты.Вся деревня собралася,Все соседи называлиГайавату храбрым, сильным —Сон-джи-тэгэ, Ман-го-тэйзи!
