Том 1. Стихотворения

«Земной, чужой душе закат!..»^*

Газ. «Возрождение», Париж, 1926, № 359, 27 мая.

Отрывок^*

Газ. «Возрождение», Париж, 1927, № 781, 23 июля.

Портрет^*

Газ. «Возрождение», Париж, 1927, № 781, 23 июля.

«Уж ветер шарит по полю пустому…»^*

Сб. «Муза Диаспоры». Франкфурт-на-Майне, 1960.

«В полуденных морях, далеко от земли…»^*

Сб. «Муза Диаспоры». Франкфурт-на-Майне, 1960.

Это отдельные отрывки. В изд. Бунин, т. 8 — напечатаны как одно стихотворение.

«Высокие нездешние цветы…»^*

Сб. «Муза Диаспоры», Франкфурт-на-Майне, 1960. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

«Сохнут, жарко сохнут травы…»^*

Литературная газета, 1960, № 66, 4 июня.

«Где ты, угасшее светило?…»^*

Неделя, М., 1960. № 10, 1–7 мая.

«Ночью, в темном саду, постоял вдалеке…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

«Ты жила в тишине и покое…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

«Один я был в полночном мире…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

«Под окном бродила и скучала…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

«И снова ночь, и снова под луной…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по этой публикации.

«Ночь и дождь, и в доме лишь одно…»^*

ЛН, кн. 1. Печатается по автографу ЦГАЛИ.

Венки^*

Журн. «Москва», 1959, № 11. Печатается по автографу ЦГАЛИ (ф. 44, оп. 2, ед. хр. 7).

Другой автограф ЦГАЛИ (ф. 44, оп. 4, ед. хр. 23, л. 9) — ранняя редакция этого стихотворения, состоит из трех четверостиший, без заглавия. Датирование 1950-м годом основано на предположении, что мысль написать это стихотворение, — или, по крайней мере, переработать имевшийся текст, — была внушена Бунину празднованием его 80-летнего юбилея.

Песнь о Гайавате^*

Газ. «Орловский вестник», 1896, № 114, 116, 120, 128, 132, 133, 163, 168, 175, 180, 198, 200–202, 208, 210, 213, 217, 220, 226, 229, 236, 243, 248, 249, 252, 2 мая — 4 сентября. Печатается по кн.: Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Перевод Ив. А. Бунина, издание 8-е. Русское книгоиздательство в Париже «Север», 1921,— с рукописными исправлениями Бунина.

Над «Гайаватой», с ранних лет пленившим его, Бунин работал многие годы. Он писал О. А. Михайловой в феврале — марте 1895 года: «…я ведь помешан на Гайавате, — я ведь с самого детства сплю и вижу перевести всю эту дивную песню, и издать ее, и любоваться, и сотни раз самому перечитывать ее, если не будет читателей» (ЛН, кн. 1, с. 660). Бунин говорит в письме к брату Юлию Алексеевичу 28 марта 18% года: все лето этого года «ездил по Днепру, по Крыму, бродил в степях, сидел у моря». Во время этих странствий занимался переводом, по его словам, «божественной» «Песни о Гайавате» (см.: Бабореко А. И. А. Бунин о переводах. — Сб. «Мастерство перевода». М., 1968, с. 377–378).

Перевод, напечатанный в «Орловском вестнике» и вышедший отдельным изданием в 1896 году, Бунин сильно переработал для нового издания (1898). При повторных публикациях он снова обращался к этой поэме, достигая все большего совершенства стиха. Он хотел, чтобы перевод был высокопоэтическим, не дословным, — «дословный перевод, — говорил он, — все искажает» (ЛН, кн. 2, с. 317), — чтобы чувствовался «запах первобытных лесов» (ЛН, кн. 1, с. 441). Этой цели и служил многолетний, охватывающий более трех десятилетий, труд над стилем поэмы.

Для девятого издания Бунин сократил предисловие, несколько изменил заглавие «Словаря индейских слов…» — и на титуле написал: «Для новых изданий брать только этот текст. Ив. Бунин. 11 октября 31 г.» (этот экземпляр «Гайаваты» хранится у автора настоящего комментария).

«Гайавата» сопутствовал Бунину всю жизнь. Читая свои произведения близким ему людям, он особенно любил читать «Гайавату». Г. Н. Кузнецова писала мне 7 ноября 1968 года: «Вспоминаю, как Иван Алексеевич читал мне „Песнь о Гайавате“. Он очень любил ее и сам очень трогался образом Миннегаги. До сих пор слышу его голос, читающий главу о том, как Гайавата берет в жены Миннегагу и уходит с ней».

Бунина поражала «оригинальность… сюжета и новизна блестящей, строго выдержанной формы». Главное, «что навсегда упрочило за „Песней о Гайавате“ славу, — писал он в 1908 году, — это — редкая красота художественных образов и картин, в связи с высоким поэтическим и гуманным настроением. В „Песне о Гайавате“ отразились все лучшие качества души и таланта ее творца. Лонгфелло всю жизнь посвятил служению возвышенному и прекрасному. „Добро и красота незримо разлиты в мире“, — говорил он и всю жизнь всюду искал их. Ему всегда были особенно дороги чистые сердцем люди, его увлекала девственная природа, манили к себе древние народные предания с их величавой простотой и благородством, потому что сам он до глубокой старости сохранил в себе возвышенную, чуткую и нежную душу. Он говорил о поэтах: