— А-а, — махнул тот рукой. — Женщины. Причем английское «вумен» прозвучало в его интерпретации как русское «бабы».
Девушки вышли на улицу и, пройдя до ближайшей стоянки, сели в такси.
— Куда едем, леди?
Таксист, молодой чернокожий парень, с любопытством оглядывал симпатичных пассажирок.
— На Бродвей, — коротко приказала Пестрова. И уже Юльке: — Не возражаешь?
Юлька не возражала, и автомобиль тронулся с места.
— Лен, так что же делать?
— Да ничего, — лениво отозвалась та, — как говорится, поживем — увидим.
— Выходит, ты предлагаешь согласиться?
— А почему бы и нет?
Юлька, в которой патриотизм был где-то на уровне ДНК, запротестовала:
— А как же родина?
— А что — родина? Так уж у нас принято, свое похерить, а потом за бешеные деньги купить за границей.
Так что неизвестно, как быстрей до России твой метод докатится.
— Нет.
— Да что нет-то? Ты ж сама говорила, что не знаешь, как это происходит.
— Ну да, не знаю.
— А узнать хочется?
— Вообще-то да.
— Ну так и не дергайся. Дома-то когда бы это произошло. А так — пожалуйста. Небось у них и оборудование покруче. Да и вообще…
Юлька, придавленная грузом событий, замолкла. Все происходило помимо ее воли и, если честно, не очень-то ей нравилось. Но, глядя на олимпийское спокойствие подруги, понемногу остыла и уставилась в окно.
Они как раз проезжали мимо какого-то моста. Вдоль залива тянулся зеленый парк, в котором прогуливались и просто сидели на траве люди. Кто-то занимался физкультурой, приседая и отжимаясь. Человек десять двухметровых негров в мокрых от пота, разноцветных майках явно отмеривали не первый километр по беговой дорожке. Чуть дальше были расположены теннисные корты, на которых размахивали ракетками мужчины и женщины в белых шортах и юбочках. Молодые мамаши и няни выгуливали маленьких детишек, прячась от жаркого летнего солнца под зеленеющими кронами деревьев. И, засмотревшись на малышей, Юлька впервые подумала: а может, все не так уж и страшно? Вроде люди как люди. И может, подруга права? В конце концов отказаться никогда не поздно. Дома и впрямь царит неразбериха. И разве преподаватели в институте не считали за счастье получить приглашение поработать в одной из клиник этой страны. Да только вот редко кого сюда звали.
Да и противостояния коммунизма и капитализма сейчас нет. Кругом процветают деловые предложения. А работать нужно там, где больше платят. Мысли о работе напомнили недавнее увольнение, и на глаза навернулись слезы. Ее маленький, уютный мирок, нет, не рушился, но разрастался до огромных размеров. И в этом большом мире Юльке было немножко неуютно.
— Давай выйдем.
Ленка, которой до ужаса хотелось побывать на знаменитой на весь мир улице, лишь пожала плечами. Бродвей стоял и еще сто лет стоять будет. А подруга у нее одна. К тому же уникальная.
— Остановите, мы решили погулять. Таксист остановил машину и, повернувшись к ним, с невозмутимым видом заявил:
— Пятьсот долларов.
Юлька машинально стала доставать кошелек. Пятьсот рублей — не так уж и много. Но, тут вмешалась, как всегда трезвая, Ленка:
— Завянь, урод. Думаешь, раз иностранки, так заодно и лохи?
Парень несколько смутился, а Юлька слегка дотронулась до его руки. Нормальный, в меру жуликоватый нью-йоркский таксист. И наездили они не больше чем на двадцатку. Но, проучить наглеца не мешало. Слегка нахмурившись, девушка чуть-чуть подправила кое-что в его организме. Даже сквозь коричневую пигментацию было видно, что парень покраснел. Выхватив у Лены двадцать долларов, грубо бросил:
— Вылезайте! — а когда девушки оказались на тротуаре, высунулся из окна и бросил: — Ведьмы!
И поспешно газанул, обдав подруг клубами горячего воздуха.
— Что это с ним? Юлька прыснула:
— Понимаешь, мальчик в детстве страдал недержанием мочи, — и снова засмеялась, вспомнив свою шутку, — вот я и напомнила наглецу, как это бывает.
Ленка, представив состояние парня, тоже засмеялась.
— Надеюсь, это не навсегда?
— Нет, конечно, что я, садистка, по-твоему?
— Ну и поделом ему. Умник выискался, пятьсот долларов ему подавай.
Метрах в пятидесяти впереди продавали мороженое. Девушки взяли по стаканчику и не спеша побрели по тенистой аллее. Если бы не чернокожие детишки, встречавшиеся тут и там, можно было бы забыть, что они на другом конце света.
— Мой батя на кирпичном заводе работает, — вдруг начала Ленка.
— И что?
— Да так. Про один случай рассказывал. Прислали им импортную линию. Кирпичи, значит, просто супер. Автоматизация полная. Работай не хочу.
— Да при чем здесь кирпичи? — В голосе Юльки слышалось недоумение.
— Да так. В конце линии контролер стоял, тоже автоматический. И если кирпич бракованный, то механические руки брали его с конвейера и разбивали.
— Ну и правильно.
— Правильно-то правильно, только вот выработка была нулевой. Ни один кирпич буржуйским стандартам не соответствовал.
В глазах Юльки появился интерес.
— И что?
— А то, что руки эти отпилили. И автомат продолжал работать, делая вид, что берет плохой кирпич и выбрасывает его. А продукция сразу стала соответствовать всем мировым стандартам.
Посмеявшись над русской смекалкой, Юлька сказала:
— Ладно уж, не надо меня агитировать. Во всяком случае, предложение я выслушаю.
ГЛАВА 23
— Нравится? — Голос Мартина был весел.
— Красиво.
— Не просто красиво. Великолепно. Это тебе не наши Урюпински и Нефтехимски.
Николай пожал плечами. В конце концов, без помощи Мартина он вряд ли попал бы сюда в ближайшем будущем. Так что пусть. Можно простить ему покровительственные нотки.
А Город ангелов и в самом деле хорош. Как может быть плохим место, где триста шестьдесят дней в году светит солнце? Недаром почти для всех американцев поселиться в Калифорнии — заветная мечта. Хотя, возможно, это просто пропаганда и какой-нибудь скептик найдет жару отвратительной, а отсутствие снега зимой превратится из плюса в минус. В любом случае он здесь первый день, и никто не будет спорить, что в малых дозах Калифорния прекрасна.
— Когда турнир? — поинтересовался юноша. Не то чтобы его это сильно волновало, но за время перелета Мартин не обмолвился об этом ни словом.
Хотя, казалось бы, событие такого масштаба не должно оставить его равнодушным. Ведь перед предыдущими боями он не скрывал своего волнения. Или же безоговорочно уверовал в непобедимость своего протеже?
— Турнир?.. Скоро.
В голосе Мартина не было уверенности. Как будто он ждал сообщения. И создавалось впечатление, что,
