иначе я не смог бы прикоснуться, пройдя насквозь.
— Совершенно верно. Я — энергетическая копия, — засмеявшись, подтвердил он. — И тем не менее имею возможность взаимодействовать с материальным миром.
— Но как?!
— Если честно, я и сам не до конца понимаю теоретическую подоплеку вопроса. Будучи в некотором роде гм… «волнами» мы, как, впрочем, и всё в мире, обладаем собственной «частотой колебания». А эта вещица, — он поднял кубок и поставил на стол, — имеет свою. Вопрос в том, сможете ли вы «настроиться» именно на эту длину волны. А дальше уж дело техники.
Скажу сразу, что настроиться я не смог. Ни в первый день, ни во второй.
Глядя на мои безуспешные попытки, Сергей вздохнул украдкой и поспешил успокоить:
— Ничего страшного. У меня самого стало получаться где-то через месяц, не раньше…
— В чем, собственно, заключаются мои обязанности? — не вытерпел я.
— Ну-у… — неопределенно протянул Сергей. — Исходя из вашей базовой подготовки, скорее всего вам светит стать «пехотинцем». «Волновая разведка», когда кто-нибудь, подобный нам, мог безнаказанно проникнуть в святая святых, постепенно уходит в прошлое. Теперь каждый мало-мальски ценный секрет охраняется «энергетическими двойниками». Да плюс «гасилки». Нехорошее изобретение израильтян. Включив такой для нормальных людей вполне безобидный приборчик, мы получаем своего рода «античастоту», превращающую некую область пространства в непроходимую и непреодолимую преграду.
— То есть? — не понял я.
— Ну… Это как, если бы обыкновенный, «материальный» человек открыв дверь в помещение, вдруг обнаружил, что оно полностью заполнено затвердевшим бетоном.
Да уж. Нет предела для совершенствования. Не так давно, опьяненный свалившимся на голову предложением, я воображал себя черт знает кем. А тут, оказывается, всё учтено, всё схвачено. И «волновые двойники» годятся разве что на роль участковых милиционеров.
Надо же, «пехотинцем»! Видать, не зря Сергей начал обучение с «умения настраиваться на частоту».
— В основном задача пехоты сводится к, если можно так выразиться, «профилактике». В случаях, подобных захвату заложников, как правило, негласно участвует кто-то из Отдела Химер. Помните, два года назад, во время штурма концертного зала, был применен парализующий газ? Взрыва не произошло лишь потому, что двое наших сотрудников физически не дали смертникам активировать детонаторы. Несколько мгновений, в течение которых они удерживали руки террористов, спасли сотни жизней.
— Почему же их было только двое? — удивился я. Сергей пожал плечами:
— Нас всего-то около двух сотен. И, как правило, все разбросаны по миру, выполняя те или иные поручения Магистра. На ту операцию шеф выделил троих, но в последний момент одного спешно командировали для эскорта важного гостя из-за рубежа.
— Всего двести человек? — Изумлению моему не было предела.
— Сто восемьдесят семь, если быть точным. Не все имеют, если можно так выразиться, соответствующий набор генов. Плюс моральные и этические качества… Им Магистр уделяет особое внимание. Содержание каждого из нас обходится в несколько миллионов долларов в год. И никто не хочет рисковать.
ГЛАВА 5
— Повезло нам. — Игорь, улыбаясь, протянул пачку долларов. — После такой плюхи мог и не встать, болезный.
— Извини, задумалась.
— Да че там, Майя, нормально сработала! К тому же все бухие. Правда, пара человек, поставившие на тебя, что-то заподозрили. Но на кону была мелочь, и они быстро завяли.
— Да уж. Если бы хохол не поднялся, не миновать бы неприятного разговора.
— А-а, забудь, — отмахнулся Игорь. — Ну я поехал?
— Хорошо. Созвонимся.
Игорь сел в «мерседес» и плавно тронулся с места. Я же медленно пошла по московской улице, прикидывая, где бы найти укромный уголок, чтобы дать волю чувствам и немножко полетать.
Войдя в один из подъездов, поднялась на последний этаж и, выбравшись на крышу, встала на парапет. Город раскинулся внизу, такой загадочный, игриво подмигивающий огнями и извивающийся трассерами автомагистралей. Покачавшись на кромке с пятки на носок, я повернулась спиной к пропасти и, раскинув руки, упала назад, глядя, как стремительно полетели вверх звезды.
Впрочем, длилось это недолго, и через пару секунд я зависла где-то на уровне пятого этажа.
Странно всё же. Сколько раз в течение этого года я смаковала то, что сделала накануне. Казалось, стоит только мести свершиться, и я почувствую облегчение. Ледяной комок, уютно угнездившийся в глубине души, начнет стремительно таять, вырвавшись наружу слезами. А я снова стану прежней семнадцатилетней девчонкой, которая ровно год назад в упоении танцевала, опьяненная таким же летним вечером, чудесной музыкой и бокалом шампанского.
Всего лишь год прошел.
Как это мало… И как много.
Закусив во второй раз собачьей кровью, я лежала на крыше и смотрела в небо. Как Шопенгауэр, которого поздно ночью остановил в парке сторож, я не могла найти ответ на важнейшие вопросы бытия. Кто я? И зачем?
Ладно, положим, «кто?» — в общем-то понятно. Малолетняя дурочка, нашедшая-таки на свою маленькую попку приключений. На остальные части тела тоже. А вот насчет «зачем?»… Наверное, этот Вопрос Вопросов будет мучить меня еще годы и годы.
В голове, норовя оттолкнуть друг дружку, теснились разные думы пополам со страхом. Мстить трем подонкам почему-то расхотелось. К тому же мысли о вышестоящих инстанциях вроде «Ночного» и всех других «Дозоров» не добавляли очарования моменту. Я влезла на парапет и, глотая слезы, прыгнула вниз.
Видимо, юное тело имело собственное мнение, принципиально расходившееся с роившимся в голове юношеским бредом. И, среагировав автоматически, «завесило» меня в паре-тройке метрах от земли.
Удивленная, я тут же принялась экспериментировать, взлетев обратно на крышу. Но не тут-то было. Во второй раз заставить себя соскочить с парапета оказалось выше моих сил. Так что пришлось левитировать потихоньку — поднявшись над крышей и зафиксировав взглядом одну точку, выбираться за край.
Самоубиваться сразу же расхотелось и, стремясь насладится новым умением, я принялась шалить, заглядывая в окна и, постучав по стеклу, наблюдая за испуганными лицами.
Надурачившись вдоволь, отправилась домой, чтобы принять ванну, а заодно успокоить предков. Видок у меня, наверное, был тот еще, так как маман схватилась за голову, а отец за ремень. Мышкой проскользнув в дверь, я закрылась на защелку и с удовольствием вымылась.
Потом, лежа в теплой пене, я невесело катала в голове нехитрые соображения, всё больше погружаясь во вселенскую тоску. Жизнь повернулась иной гранью, и, как ни крути, нужно было как-то приспосабливаться. Для начала хотя бы решить проблему жилья. Ведь останься я дома, и предки, озабоченные моим странным дневным сном, поставят всех на уши.
Вытеревшись насухо, я надела чистую одежду и отправилась в свою комнату потрошить копилку. Не то чтобы там водилось много денег, но всё же.
Отец грозно нахмурил брови, едва я взялась за ручку двери.
— Куда?
— Майя, поешь хотя бы! — укоризненно вторила ему маман.
— Спасибо, мам. Я сыта, — стараясь не сорваться на истерический смех, сказала я и пулей выскочила из квартиры.
Живущий двумя этажами ниже хулиган и обормот Колян сидел на лавочке и курил.
— Маечка, Маечка, что прячешь под маечкой? — загундосил он свою дурацкую шутку, которой изводил меня уже года два.
Нет, не к добру он это. Не к добру. Слава богу, хоть наевшаяся была, а то бы точно порвала идиота, аки
