приходилось делать бутерброд из двух пластин железа, между которыми закладывалась стальная пластина. При заточке мягкое железо стачивалось и появлялась стальная режущая кромка. Общими недостатками этой технологии являлись излишняя массивность и недостаточная прочность изделий. Сварной меч не мог пружинить, вследствие чего неизбежно ломался или гнулся при ударе о непреодолимую преграду. Так что те кузнецы, что умели добывать булат, считались кудесниками и почитались родовичами наравне с друидами.
Технология изготовления булата, отличалась от сварного, на порядок. Смесь руды и угля разогревалась до очень высокой температуры путём дутья уже подогретого в другой печи воздуха. Руда исключительной чистоты, сильно науглероживалась графитом. После чего лишний углерод выжигался, и печь очень медленно (несколько суток) охлаждалась. За этот срок и в разогретом только до пластического состояния железе происходила кристаллизация. Полученный таким образом металл назывался булатом. Он содержал зёрна покрытые снаружи сталью и наполненные железом, в результате чего даже при самой твёрдой закалке не терял упругости. Железо внутри зёрен закалке не поддавалось.
На данный момент общее человеческое общность всех людин, пребывало в конце медного века. Практически все Причерноморье пользовалось медными и каменными орудиями труда. Зато обработка камня в это время достигло неимоверных высот. Чего стоили боевые секиры всех северных родов.
Сита слыла непобедимой воительницей рода не только по тому, что была обладательницей изогнутых клинков, которые не стыдно было бы обладать даже богам. Послушница, по иному вела бой, нежели ее племенные воины, так как последние, бились длинными, тяжелыми каменными и сварными секирами. Прямыми сварными мечами обладали разве что родовые вожди.
Различие между секирой и мечом было таким же как между последним и изогнутыми клинками Ситы. Меч изготовлялся с прямым симметричным обоюдоострым клинком и центром тяжести, расположенным очень низко, — всего на несколько сантиметров выше гарды, ибо именно такая форма и баланс клинка давали принципиально новые возможности его использования. Низкое расположение центра тяжести оружия значительно облегчало управление им, — прямым мечом возможно было существенно более тонкое фехтование, чем той же секирой. Тут весь упор делался на экономию сил. Рукопашный бой связан с огромным физическим напряжением и концентрацией внимания, — даже лучшего бойца хватало где-то на минуту, — потом движения его неизбежно замедлялись. Меч против секиры или палицы почти гарантировал победу измором. Изогнутые клинки Ситы в свою очередь, были неимоверно прочны и имели поразительную пробивную силу. К тому же она меньше затрачивала энергии во время боя.
Фехтование прямым мечом совершенно не походило на фехтование изогнутой саблей. Ведь изогнутый клинок не заносился для каждого удара и не удерживался нацеленным для удара вперед, а постоянно находился в движении. Воин стремился постоянно сохранять инерцию клинка. В то время как тот, кто не владел искусством Круговерти, мог или спокойно дожидаться пока его противник выдохнется или попытаться одним единственным ударом разрубить противника от макушки до пояса.
Данному боевому искусству, ее научила, ни кто иная, как Морена. Да, друидесса много сделала для Ситы и ни чего, что раньше она часто бывала ею жесточайшим образом наказана. Зато теперь, можно по пальцам пересчитать тех воинов, которые могли бы, противостоять ее искусству убивать. Однако, сейчас на душе у девушки скреблись xrhyst кошки. Правильно ли будут убить молодого друида, который по слухам был великим целителем? Был против кровавых жертвоприношений невинных людей и к тому же, был столь симпатичный?? Она совсем недавно осознала, что ей, пришлись по душе и его мягкий голос, и его бездонная пропасть синих глаз, которая в прочем не пугала, а скорее манила и притягивала к себе.
Еще вечером Сита проследила, куда направился тот, кто вызвал гнев ее могучей госпожи и сейчас, зная точно его месторасположение, она не спешила выйти к месту его ночлега. Когда к лунному, рассеянному свету, добавились мелькания тысячи небесных огоньков, девушка, наконец решила выйти из под свода вековой чащобы к Раме и перед тем как сделать свой выбор, поговорить с этим светловолосым юношей. А вдруг и в правду он нашел решение, как остановить странный мор, которому подвергся весе северные рода? Тогда, зачем же убивать того, кто может спасти их племя?
Задолго до того как подойти к месту ночлега светловолосого, Сита почувствовала, что его покой охраняют. Она долго не могла для себя решить, кто бы это мог быть. Если бы это были бестелесные духи, то она давно бы почувствовала их присутствие. Но тут чувствовалось нечто иное. Покой Рамы охраняла жить, а не нежить. Но как тогда быть? Если его охраняют звери, значит они его друзья. Если же она, решит подобраться к нему поближе, наверняка они не только предупредят его о ее приближении, но и кинуться на его защиту. А тогда ей придется их убить. Тем самым она выдаст молодому друи не только свое местоположение, но и в добавок ко всему, перечеркнет свои добрые намерения!
'Я чувствую их послушница', — точно гром средь ясного неба, в ее голове ворвались чужеродные мысли, — 'Это четыре шавки выродка. Я ими займусь, пока ты перережешь этому наглецу горло'.
Это было волеизъявление ее госпожи. Сита поморщилась, как от удара кнута и тут же поняла, что все предначертано и что она уже не в силах что-либо изменить. Все ее прошлые размышления показались никчемными и пустыми. И в то же мгновение ее охватила всепоглощающая жажда крови. Ей захотелось лицезреть, как умирает ее враг. Чувствовать, как постепенно уходит из его искромсанного тела энергия живы.
Где-то спереди и с права, донесся протяжный вой, от которого на мгновение в жилах застыла кровь. Но она была воем, и как вой, сама могла произвести душу раздирающий клич, а посему нечего старшиться. Вперед. Она просто обязана встретить свою судьбу с широко раскрытыми глазами.
Сита помчалась вперед, не ведая больше ни страха, ни жалости.
…Рама пришел в себя в тот момент, когда окружающую его тишину разорвал протяжный волчий вой. Силу, потраченную на эфирное путешествие, телу было не восстановить за считанные мгновения, поэтому прибегнуть к своему ментальному зрению, он не мог. Через чур мало в нем сейчас было праны. Однако, тело было отдохнувшим и дееспособным. Ментальные затраты энергии, не отражались на его физике, поэтому нужно было спешить на помощь своим четвероногим друзьям, при этом полагаясь лишь на крепость своего тела. Правда, до нормализации всех его членов, было необходимо некоторое время. Кровь должна снова, обогатить все его конечности, необходимым количеством питательных веществ и кислородом. А вот времени на сие действо как раз у него и не осталось. Это он ощутил практически сразу, как только пришел в сознание. Когда же ему наконец удалось встать на ноги, с права послышался треск сучьев. Причем треск, шел не из подлеска, а на уровне его груди. Выходило, что к нему, приближается или огромный лесной хищник, или же человек.
В тот момент, когда на залитой лунным светом просеку, вылетела неясная человеческая фигура, далеко за ее спиной, раздался оглушительный и остервенелый лай. Звуки борьбы его животных, практически разорвали на части окружающую умиротворенность.
Нападавшим, оказалась женщина. Причем именно та, кто встретил его перед началом Мира Советом друидов.
'А я было подумывал познакомиться с ней поближе!' — не скрывая своего огорчения, заметил про себя он и уставился, на то, как в лунном свете красиво заблестели два изогнутых клинка.
Убивать ее, ему не хотелось. Ведь могло статься так, что совершает она сей проступок не по своему разумению, но по злому наущению. А могло статься так, что вообще не ведает что творит, ибо ведома чуждой волей. Огрею ее по голове в треть силы, а там уже решу, что с ней делать'. - решил друид.
Однако, уже в последующее мгновенье, он позабыл о своем плане, так как нападавшая оказалась, пожалуй, самым опасным противником с которым он только мог встретиться в этих дремучих лесах.
Еще на самом подходе, ее изогнутые клинки замелькали с такой скоростью, что не стоило и пытаться, уследить за их смертельным круговоротом.
Джень, дзень, дзень… — стали слышаться удары, которые Рама принял на железные окончания своего посоха.
То, что перед ним был противник, в арсенале которого были именно булатные клинки, очень серьезно меняло ход его дальнейших действий.
Джень, дзень, дзень… — очередной водоворот ударов осыпал его с ног до головы. Отчасти, искусство нападавшей, очень напоминало его собственное, с одной только разницей. В его варианте применялось не
