Это была неправда: Эдуард никогда не пошел бы на компромисс, предложенный Шарлем, не позволил бы Алену бросить учебу. Нет, Эдуард сначала бы громко кричал, а потом отправил бы сына в пансион.
– Каждый раз, когда я здесь, – продолжала Мадлен, – я не могу не думать о нем. Этот дом напоминает мне о драме и…
Дыхание ее оборвалось, и она замолчала, чтобы проглотить слезы. Чем больше она жаловалась, тем меньше Клара сочувствовала, и Мадлен это знала. Детям она еще могла говорить «ваш бедный отец» или «ваш несчастный отец», но ни Шарль, ни Клара терпеть не могли этих выражений. Однажды вечером Шарль даже встал и вышел из столовой, хлопнув дверью.
Пока вода капля за каплей падала на молотый кофе, Клара вполголоса напевала песню Жюльетт Греко. Она предпочла бы позавтракать в одиночестве, но в Валлонге было большой редкостью, если Мадлен не проторчит все утро на кухне. И, как нарочно, она спросила:
– Вы уже обдумали сегодняшнее меню?
Еда и в самом деле занимала важное место в ее жизни. А недостаток воображения и привычка подчиняться всегда заставляли обращаться к Кларе.
– В полдень что-нибудь легкое: ни у кого не будет аппетита из-за жары. Но вечером надо, конечно, что-нибудь более существенное! Вы ведь помните, что к вечеру приедет Сильви?
Эта перспектива наполняла Клару радостью: она очень хорошо относилась к молодой женщине. И хотя Шарль все никак не решался объявить об их связи, со временем она стала секретом полишинеля.
– Можно сделать рыбу в духовке, томаты по-провансальски и оладьи из кабачков, начнем с кроличьего паштета, а на десерт – торт с шоколадным кремом, – решила Клара.
Щелчком она сбросила соринку с воротника, потом встала из-за стола.
– А что касается обеда, то, если у вас нет идей, доверьтесь кухарке! – со смехом посоветовала она. Как всегда, она не стала стучаться в кабинет, где возле широко открытого окна работал сын.
– Ты же не собираешься весь день просидеть тут взаперти? – задорно воскликнула она.
Подойдя к нему, она поцеловала его и указала на огромную папку, которую он изучал.
– Я думала, у тебя каникулы, Шарль! Найди же наконец время для отдыха!
Бесцеремонные вторжения матери раздражали его, однако он улыбнулся: ее жизнелюбие и веселость были заразительны.
– Ты прекрасно выглядишь, мама, – пробормотал он.
– Что ты, дорогой мой, это так мало значит в семьдесят лет! Лучше скажи, если память мне не изменяет, Сильви действительно без ума от рыбы?
– Да.
– Во сколько она должна приехать?
Напомнив таким образом Мадлен, что Одетта всегда что-нибудь придумает, довольная собой Клара вышла из кухни. Большое хозяйство не мешало ей наслаждаться каждым часом, проведенным в Валлонге. Летнее утро с таким сияющим небом было истинным благословением.
– В конце дня. Но это будет зависеть от ее друга Стюарта – он будет вести машину.
Он сказал это с раздражением, и Клара спрятала улыбку. Невероятно, он стал ревновать? Если так, значит, привязанность к Сильви стала чем-то важным.
– Он пробудет у нас несколько дней? – непринужденно спросила Клара.
– Нет! Он поужинает и переночует, а завтра уедет в Монте-Карло.
Внезапно выведенный из себя, он захлопнул папку и поднялся.
– Ты права, думаю, прогулка необходима…
В Париже он три раза в неделю посещал спортивный зал и выходил оттуда измотанный, а в Валлонге мог часами ходить по холмам. Это единственное, что он сохранил из прошлого, – потребность в физических нагрузках. Благодаря им он был не худой, а стройный, сохранил молодую походку и атлетические плечи. Несмотря на углубившиеся морщины и жесткий взгляд, в сорок три года он оставался красивым. Соблазнительный, холодный и недоступный, без следа того юношеского задора, который Клара когда-то так любила.
Шарль вышел из комнаты, Клара осталась одна, ее охватила дрожь. Одна в этом кабинете она чувствовала себя неуютно. Когда-нибудь надо решиться и переделать здесь все. Может быть, в сентябре, когда все уедут в Париж, надо, чтобы Ален согласился проследить за работами.
Ей хотелось уйти, но она заставила себя сесть в кресло с высокой спинкой. Много лет назад на этом месте Анри разбирал счета, читал газеты. Ей было двадцать, начинался новый век, будущее виделось в розовом свете. Разве могла она предвидеть две войны, те смерти и трагедии, которые так губительно отразятся на ее семье? Выйдя замуж, она млела от счастья в своем новом качестве: она стала настоящей Морван. Иногда она даже говорила «наши предки», имея в виду предков Анри. Родителей Клара потеряла еще в юности, а образование получила в религиозном учебном заведении, где умирала от скуки. Встреча с Анри возродила ее, позволив наконец утолить жажду жизни.
С легким вздохом она положила руки на стол. Кожаную обивку, конечно же, поменял и, но под ней красное дерево могло сохранить следы крови Эдуарда. Усилием воли, сцепив пальцы, она удержала себя на месте. Нельзя все время думать о прошлом. Всю жизнь она смотрела только вперед и не тратила силы на напрасные сожаления. Планы на будущее всегда берегли ее от ностальгии, а с пятерыми внуками у нее не было недостатка ни в целях, ни в делах. Мари скоро предстоит конкурс на адвоката, Винсен уже лиценциат юридических наук. Готье уже год обучается на медицинском факультете, он единственный продолжил традицию Морванов, а самый младший из пятерых, Даниэль, поступил в Высшую политехническую школу.
«Я могу ими гордиться, и этим упрямцем Аленом тоже».
