– Да, я всегда любила это… Мне тоже иногда кажется, что я совершила ошибку, но все-таки я люблю свою работу. А ты?
– Я? О, кроме профессии врача я хотела бы быть летчиком-истребителем!
– Ты это серьезно?
– Да. Но я узнала об этом слишком поздно, после того как стала летать. Это неповторимое ощущение.
В первый раз Паскаль так откровенно сожалела о несбывшемся, хотя тут же покачала головой, словно отгоняя от себя эту ненужную тоску. Все-таки иногда у нее появлялась возможность совершать полеты, в остальное же время в больнице она чувствовала себя на своем месте. Борьба с болезнями была ее настоящим призванием, и она не хотела ничего другого.
– Дождь прекратился, – заметила она, – давай пойдем за твоим остролистом!
Они взяли в сарае большие садовые перчатки, секатор, фонарь и вышли в парк. Мокрая земля начинала подмерзать, и Аврора едва не упала.
– Ну и погодка! – проворчала она, хватаясь за Паскаль. Взявшись за руки, они направились в глубь парка, где росли кусты, которые так жаждала обрезать Аврора. Несмотря на то, что перед парадным входом горели фонари, по мере того как они удалялись от дома, у них возникало неприятное ощущение погружения в полную темноту. Небольшой зверек – вероятно какой-то грызун, – услышав их приближение, шмыгнул куда-то, цокая коготками о гравий.
– Да, страшновато здесь, – сказала Аврора.
– Конечно, но ведь мы не повернем обратно, как две дуры! Дойдя до поворота аллеи, они приблизились к лужайке, все так же держась за руки. В темноте парк казался огромным и незнакомым.
– Ну где же он, этот остролист?
– Возле изгороди, рядом с каменным бассейном. Внезапно раздался крик совы, и обе они, как по команде, вздрогнули. Паскаль тут же рассмеялась.
– Мы с тобой как в сцене из фильма ужасов, давай поторопимся!
Она пыталась шутить, но получалось как-то неубедительно, мрачная атмосфера ночи и на нее действовала угнетающе. При свете фонарика они наконец увидели блестящие, словно покрытые лаком, усыпанные красными ягодами кусты остролиста.
Аврора взяла секатор и принялась отрезать ветки, Паскаль светила ей фонарем. Нарезав целый букет, Аврора сказала, что ей достаточно.
– Пойдем быстрее домой, здесь так холодно!
Они вернулись к дому, где светили фонари, но те вдруг погасли.
Паскаль остановилась и пробормотала проклятия.
– Опять эти перебои с питанием! Обычно это длится несколько минут…
Они терпеливо ждали, устремив взгляд к дому, которого больше не было видно.
– Пойдем, наверно, – прошептала Аврора.
– Говори громче, ты никому не помешаешь, – пошутила Паскаль, испытывая небольшое беспокойство.
Тьму, окружавшую их, нарушал лишь свет фонарика. Проходя мимо места, где рос гибискус, Паскаль, сама того не замечая, ускорила шаг.
– Подожди меня! – запротестовала Аврора.
Паскаль зашагала медленнее, чувствуя, тем не менее, непонятное волнение. Она вспомнила о пожаре в мастерской, о трагической смерти матери Адриана, сгоревшей заживо, но тут же отогнала от себя эти ужасные мысли. Пейроль был ее домом, это было чудесное место, которое она знала наизусть и которое обожала. Поднявшись на первую ступеньку лестницы, она с облегчением вздохнула.
– Мы спасены! – сказала она весело. – Сейчас зажжем кучу свечей…
– Только не те, что я купила к Рождеству. В кухне должны быть еще.
Когда Паскаль открывала входную дверь, появился свет. Они переглянулись и рассмеялись.
– Пожалуй, нам еще рано записываться в спецназ! – заметила Аврора.
Паскаль задвинула засов и погасила фонарь. Букет из веток остролиста был прекрасен, но за ним можно было сходить и завтра утром, а не устраивать себе страшилки.
– Если ты подогреешь нам суп, я сделаю корону, – объявила Аврора, направляясь в кухню.
– Разогреть один из твоих полуфабрикатов? Об этом не может быть и речи, я приготовлю суп сама, с картошкой, горохом и шкварками. Называется сен-жерменская похлебка.
– Это разумно, перед празднованием Рождества нужно есть легкие блюда…
Они обе рассмеялись, радуясь тому, что были в безопасности, что у них впереди выходные и что они вместе будут готовиться к празднику.
У Самюэля никогда не было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть свой дом. Он купил его второпях, когда приехал в эти места, и выбор его объяснялся местом расположения дома – в двух шагах от аэроклуба, – что он считал большим преимуществом. После импозантного Пейроля его дом казался теперь ему холодным, безликим и скучным. Конечно, он очень мало бывал здесь – в основном только спал, а все свое свободное время посвящал полетам, не желая заточать себя в четырех стенах. Стены его дома были белыми и гладкими, а оконные проемы украшали витражи. Весь первый этаж занимала большая гостиная в американском стиле. На втором располагались две комнаты, большая ванная и гардероб. В целом этот дом
