любимый камень? Софи, к моему несчастью, всем камням предпочитает бриллианты. Это разорительно!
— Валентина почти не носит украшений, — заметил Альбан.
— Она их не любит или у нее их просто нет?
—Думаю, и то и другое. У нее есть цепочка с кулончиком, которую она почти не снимает.
— Значит, Валентина, видимо, этого не любит. Сейчас полно самых разных недорогих украшений, она могла бы себе что-нибудь купить, если бы хотела. Лучше всего поговорить с ней, а, Альбан? В конце концов, вы не устраиваете классическую свадьбу, поэтому нет необходимости соблюдать все традиции. Единственное, без чего не обойтись — обручальные кольца.
— Это моя забота, — радостно вмешался Давид. — Валентина попросила меня быть ее свидетелем.
— Почему ты? У нее нет друзей?
—Мы приглашаем очень мало гостей, — уточнил Альбан. — А у меня уже есть два свидетеля.
— И кто же это? — желчно поинтересовался Жиль.
— Мои братья, конечно!
—А я уж было испугался…
Спустившись на пляж, они издалека увидели носившихся у кромки воды детей. Малори с Валентиной, взявшись под руку, следовали за ними.
— Значит, Софи не поехала, — констатировал Жиль. — Решила подольше поваляться в постели.
И он широкими тяжеловатыми шагами поспешил к детям, делая угрожающие знаки Полю и Луи, которые пытались столкнуть сестру в воду.
— Ему не помешало бы сесть на диету, — заметил Давид, проводив Жиля взглядом. — Мне показалось, что у твоего старшего брата проблемы с женой. Я прав?
— Софи временами бывает утомительна, — лаконично ответил Альбан.
— И все так же не выносит Валентину, да?
— Они не слишком симпатизируют друг другу, это правда.
— Остальные «пассажиры» от этого не страдают?
— Надеюсь, что нет. Мне так хочется, чтобы все было хорошо!
Под внимательным взглядом Давида он тут же пожалел о своей несдержанности.
— В твоей жизни все складывается хорошо, Альбан. Ты женишься на прекрасной девушке, скоро станешь отцом, отремонтируешь дом своего детства, на горизонте — хорошая работа… Чего же тебе не хватает?
Очень далеко от них Валентина и Малори медленно шли по сухому песку. Было время прилива, и Жиль играл с детьми у самой воды. Альбан довольно долго смотрел на море. Ему очень хотелось рассказать Давиду о своих сомнениях, поговорить о своей семье с кем-то, кто не носил бы фамилию Эсперандье.
—У нас с братьями появилась небольшая проблема, — начал он.
Взяв Давида за руку, Альбан повернул его лицом к себе.
— Мы нашли кое-какие старые документы, и всплыли странные факты.
— Что ты имеешь в виду?
— М-м-м… оказывается, наша мать была душевнобольной.
Реакции, на которую рассчитывал Альбан, не последовало. Давид молчал.
— У нее была шизофрения, — уточнил Альбан.
— Правда?
Они остановились, встав спиной к ветру. Альбан поднял воротник куртки.
— Похоже, тебя это не удивляет.
—Удивляет. Но я почти не виделся с твоей матерью.
— Если честно, мы тоже. Поразмыслив, мы с братьями поняли это. С нами рядом всегда были Жо и Антуан. Иногда отец, но он много работал. Что до Марг… мамы, ее словно бы и не было дома, хотя она точно там была.
— Дети не обращают внимания на такие вещи. Большую часть времени вы были втроем, и я — четвертый, и вам не было дела до родителей.
— Может, ты и прав. Короче говоря, мы не знали, что она больна. Все открылось случайно, в прошлом месяце.
Засунув руки в карманы куртки, Давид носком ботинка рыл ямки в песке. Голова его была опущена. Было очевидно, что рассказ Альбана не слишком ему интересен.
— Давид, я рассказываю тебе все это, потому что хочу услышать твое мнение.
— По какому вопросу? Твоя мать умерла двадцать пять лет назад!
— Болезнь передается по наследству, и у ребенка, которого носит Валентина, есть шанс родиться шизофреником!
Давид поднял глаза и изумленно посмотрел на Альбана. Потом огляделся по сторонам. Валентина с Малори шли теперь к ним, но были еще довольно далеко.
— Ты говорил с ней?
— Нужно поговорить. Иначе это будет нечестно. Но сначала я хочу побольше разузнать.
— И у кого ты надеешься получить информацию?
— Жо не хочет ничего рассказывать. Закрывается, как устрица в своей раковине, стоит мне начать ее расспрашивать. Мы с Жилем пытаемся восстановить картину, но пока получается плохо.
— Какую картину?
— Это трудно объяснить. Создается впечатление, что в нашей семье все… странные.
И снова Давид промолчал, хотя, по мнению Альбана, должен был бы выказать удивление. После паузы Альбан спросил его прямо:
— Тебе что-то об этом известно?
— Мне? Нет!
В этом отрицании ясно прозвучала фальшь. Альбан слишком хорошо знал друга, чтобы этого не заметить.
— Жозефина что-то тебе рассказывала?
— Нет, конечно! Послушай меня, старик: забудь об этом!
Он отодвинулся от Альбана на пару шагов. Было очевидно, что ему не по себе. Работая агентом по продаже недвижимости, Давид научился приукрашивать вещи и обходиться полуправдой, щадя чувства клиентов. Но врать другу он не мог. Альбан подскочил к нему и резко схватил за руку.
— Я не отступлюсь!
— Отпусти меня, Альбан.
— Сначала ответь мне. Что ты от меня скрываешь? И по какому праву?
Давид положил ладонь на запястье Альбана, словно хотел его успокоить.
— Не так уж много я от тебя и скрываю. Все вокруг считали твою мать сумасшедшей, и было время, когда моим родителям очень не нравилось, что я бываю в доме Эсперандье.
— Ты шутишь!
— Я чудом избежал порки, когда мой отец строго-настрого приказал мне не ходить к вам в гости! Но вскоре после этого случая твои родители погибли, и он пожалел о том, что тогда наговорил… Всегда найдутся желающие потрепать языком — и тогда, и сейчас.
— Но ты! Почему ты только теперь мне все это говоришь? Почему?
— Я дорожил твоей дружбой. Быть твоим другом — вот что было самым важным для меня, когда мы учились в пансионе. Мне было бы неприятно пересказывать тебе все эти сплетни о вашей матери. Да и тебе это вряд ли бы понравилось. А теперь отпусти меня.
Альбан оттолкнул его, и Давид на мгновение потерял равновесие.
— В какую игру играем? — прозвучал за их спинами голос Валентины.
Они с Малори только что подошли и смотрели на них с нескрываемым любопытством. Альбан отвернулся, чтобы не смотреть Валентине в глаза. Он был разгневан, унижен, будто его предали. Давид, которому он доверял, как себе самому, столько лет скрывал от него такое! «Все вокруг считали твою мать сумасшедшей». А они с братьями ничего не замечали, ничего не знали.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Валентина.
