Подошел поезд, и он отодвинулся назад, закрыв книжку дрожащей рукой.
Каждый вечер, когда Виктор открывал первую створку ворот, Лео выскакивал из «ровера» и мчался по аллее, обезумев от радости. Он целый час носился повсюду, фыркал, обнюхивал и грыз все, что попадалось по пути: камни, ветки, садовый инструмент.
Виктор следил за ним глазами, в нерешительности стоя у ворот. Вот уже неделю он отодвигал со дня на день свой визит к Виржини, разрываясь между безумным желанием видеть ее и непонятной скромностью.
Он вернулся к машине, мотор которой продолжал работать, и окончательно закрыл ворота. Ждать еще – значит только усугублять это глупое недоразумение, возникшее между ними. После того как Виржини провела ночь в Роке, они не только не виделись, но даже нормально не поговорили по телефону. Если вдруг она решила возобновить отношения е Пьером Батайе, он предпочел бы узнать об этом немедленно.
Лео исчез, занятый своими делами. Скорее всего, он не заметит его отсутствия. За короткое время Виктор здорово привязался к собаке, которая, впрочем, очаровала и всех прочих членов семьи. Даже Максим больше не делал замечаний по поводу присутствия босерона в кабинете брата.
Ему понадобилось пять минут, чтобы оказаться у дома Виржини и убедиться, что ее там нет. Разочарованный, он все же позвонил в дверь для очистки совести, но ждал напрасно. Ужинала ли она в другом месте или возвращалась так поздно со строительства?
Он вернулся к машине, чтобы найти в «бардачке» бумагу и ручку, и присел на низкую стенку, огораживающую сад. Если он не будет торопиться, то найдет нежные слова,– это все-таки лучше, чем ничего.
Склонившись над бумагой, он задумался. Дорогая Виржини? Моя дорогая Виржини? Нет, это слишком условно и смешно. Однако просто Виржини еще хуже. После долгих колебаний он написал через весь листок: «Мне тебя не хватает» и уже собирался поставить свою подпись, когда услышал ее машину. Он тут же вскочил. А вдруг она не одна? Но уходить было слишком поздно.
Виктор смял бумагу и засунул ее в карман как раз в тот момент, когда Виржини вышла из машины и хлопнула дверцей.
– Ты меня ждал?
Тон был не очень-то любезный, а взгляд тем более.
– Я приехал наудачу,– сказал он тихо,– я сейчас уеду.
– Полагаю, ты спешишь?
– Нет, я...
– Да, да! Мужчины всегда очень спешат, это всем известно.
Виржини ослепило закатное солнце. Она приложила ко лбу руку козырьком и тут же отпрянула.
– О Господи! Это Пьер тебя так... Очень сожалею!
Поскольку он стоял против света, она заметила его швы, кровоподтеки и синяк на подбородке.
– Ты его не видела? – спросил он машинально.
– Пьера? Нет.
Виржини неподвижно стояла перед ним, не собираясь входить в дом. Он смущенно молчал, потом пробормотал:
– Ну ладно, я поеду...
Вместо ответа она продолжала молча смотреть на него, так что ему стало не по себе.
– Я должен был позвонить тебе раньше. Но я был очень занят, и потом еще твой приятель закатил скандал прямо у меня в нотариальной конторе...
– Он больше не мой приятель,– сказала она сухо.
– Во всяком случае, он все еще без ума от тебя.
– Ничего не могу поделать.
Секунду Виктор размышлял, сможет ли Батайе быть настолько сумасшедшим, чтобы убить кого-нибудь из ревности, и решил, что нет. Перейти к действию не так просто – и это счастье! Однако его мать не колебалась. Сможет ли он думать о чем-то другом?
– У меня очень много забот сейчас, Виржини. Как только дела пойдут лучше, я...
– Не утруждай себя, я поняла.
– Что?
– Ты ничего мне не должен, я тебе тоже. Тебе и приходить сюда не стоило, чтобы сказать мне об этом, это и так ясно!
Недоразумение превращалось в катастрофу. Он увидел, как Виржини ищет ключ в сумочке, и, не раздумывая, схватил ее за запястье.
– Подожди! Пожалуйста...
– Оставь меня в покое, Виктор! – крикнула она, вырываясь.
С остервенением набросившись на замочную скважину, она ворвалась в дом. Стоя у закрытой двери с бьющимся сердцем, она смогла наконец перевести дыхание. Ей ужасно хотелось расплакаться, но она справилась с этим желанием, глубоко вдохнув несколько раз. Если сейчас она «откроет кран», то потом не сможет остановиться.
