пусть она больше никогда не попадается на моем пути, так будет лучше для всех.
– Ты не собираешься... разводиться?
– Разумеется, собираюсь! Сама мысль, что она может получить что-то после моей смерти, все во мне переворачивает.
Он протянул руку за кофейником, и рубашка треснула по шву. Марсьяль в первый раз улыбнулся.
– О Вик, я крупнее тебя.
Голубые глаза сына были точным повторением его собственных. Виктор, сидящий напротив, был такой же обаятельный, каким, должно быть, в молодости был и он сам. Но в нем было что-то чувствительное, что-то чрезвычайно доброе, чего в самом Марсьяле не было со дня смерти Анеке.
– Ну, не расстраивайся, это еще не конец света! Я найду дом или квартиру, а твой братец поможет мне в этом: сделки с недвижимостью в его компетенции.
– Да, конечно,– пробурчал Виктор.
Видеть родителей, расстающихся подобным образом,– казалось, что перед ним это поставило большую проблему.
– Ты думал, что я смогу просто так предать забвению и простить?
– Нет, я знал, что ты будешь бушевать.
– Я еще старался держать себя в руках, чтобы не сцепиться с тобой. Ты сам знаешь...
Он снова впился глазами в глаза сына. Виктор, не выдержав, со вздохом опустил голову.
– Поеду в Сарлат, привезу твои вещи. У тебя есть какие-то особые пожелания?
– Мои чековые книжки, еженедельник и всю коллекцию оружия. Не оставляй там ничего!
Виктор выпил остывший кофе и вышел из кухни, забыв секатор на столе. Не считая первых дней после отъезда Лоры, он не помнил, чтобы ему было так паршиво. Год назад он был счастливым мужем и отцом, жил на ультрасовременной вилле и всегда чувствовал поддержку семьи. Теперь же он был обманут, покинут, разлучен с сыном и живет один в огромном доме, который оказался не только бездонной пропастью в финансовом отношении, но и ящиком Пандоры, откуда вылетела ужасная тайна, разрушившая все на своем пути. Будет ли у него когда-нибудь нормальная жизнь?
Он неспешно ехал в сторону Сарлата, когда вдруг узнал машину Виржини на встречной полосе. Несколько раз поморгав ей фарами, он остановился на обочине.
Виржини притормозила метрах в ста от него, и Виктор бегом бросился к ней. Запыхавшись, он облокотился на дверцу, в которой она опустила стекло. С первого же взгляда он заметил, что Виржини раздражена, готова к отпору и что эта встреча не доставляла ей никакого удовольствия.
– Я рад тебя видеть...
– Неужели? – усмехнулась она.– Вчера мы чуть было не столкнулись с тобой, ты летел как гонщик!
– А, это была ты? Я слышал, как мне кто-то сигналит, но не обратил внимания, я очень спешил.
– Как всегда. А сейчас, ты что-то хотел конкретно?
Виржини смотрела на него снисходительно, отстраненно, может быть, даже с раздражением, и он смутился.
– Я бы хотел поужинать с тобой,– сказал Виктор с вымученной улыбкой.
– Вот как? Слегка приласкать на ходу, а потом расстаться до следующего подходящего случая? Прости, но меня это не интересует.
Виктор хотел возразить, оправдаться, но не нашел в себе смелости, раненный ее жестким тоном. Виржини тронулась с места, и он молча отошел в сторону. Зачем ее удерживать? Судя по всему, она приняла его за человека, не внушающего доверия, каким он, собственно, и проявил себя в последнее время. А тут еще перспектива объявить матери об участи, которая ее ждет...
Прошло немного времени, и Нильс изменился. Радикально. Игнорируя Лору, он дал созреть себе в отчаянном молчании. Из первой поездки в Сарлат он вернулся выжатый, растерянный, но через несколько дней вдруг решил ехать туда опять, даже не предупредив ее. Вернувшись накануне, он показался Лоре другим человеком. Менее нервным, менее тревожным, как будто примирившимся с самим собой.
– Я думаю, что мы совершили с тобой огромную глупость, любовь моя,– объявил он вдруг.
Нильс сидел на подлокотнике канапе и с нежностью смотрел на нее, а она спрашивала себя, что с ним произошло.
– ...и мы оба это знаем, не так ли?
– Да,– с сожалением подтвердила она. Откуда взялся в нем этот проблеск сознания?
С первых же дней их совместной жизни, хвати им смелости, они бы признались в этом. Они ошиблись, полагая, что жизнь – это большая история любви. В действительности Лора манипулировала Нильсом, желая убежать от своей жизни с Виктором, а Нильс своей «победой» над женой брата хотел что-то доказать. Но что? Что он тоже достоин любви, как и его братья? Что он более свободен от предрассудков, чем они? Что он тоже умеет брать на себя ответственность, хотя все считают его непоследовательным?
– Мы причинили Виктору много зла, но в этом не было никакой необходимости. И этому нет оправдания.
Единственный раз он не жаловался, а трезво смотрел на проблему, принимая всю свою неправоту. Такое поведение было новым, его слабость куда-то исчезала, и это дестабилизировало Лору.
– Но тебе хотелось уехать, и я подвернулся под руку, так ведь?
