Горации, как всегда, нейтральны. Тебя поддержат мой дядя, Манлий Торкват и все Эмилии.
Валерий кивнул, давая понять, что ему ясна позиция Корнелиев и причина колебания Фабиев, и прошел на свое место. Когда-то в сенате Валериям принадлежало двенадцать мест. Но почти все ветви рода с тех пор угасли. Остались лишь Валерий Флакк и Валерий Корвин. Пока.
– Пожалуй, даже неплохо, что бывший раб вскоре займет твое место в сенате, – сказал сенатор Корнелий Лентул, останавливаясь подле Валерия. – Ему только скажешь: “Молчать”, он тут же захлопнет пасть.
– Он выдержал все пытки, которые придумал для него наварх, твой брат, – отвечал Корвин, с ненавистью глядя на дородное смуглое лицо своего извечного врага. – В тебе нет даже сотой доли его доблести.
– О да, раб привык к тому, что его бьют.
Корнелий спешно отошел, чтобы старый сенатор не успел ему ответить.
“Фабии на моей стороне, – удовлетворенно подумал Корвин. – Иначе бы этот мерзавец не стал устраивать дурацкую демонстрацию. А так, он заранее знает, что проиграл”.
Тут он увидел, что сенатор Фабий шествует к нему. Неспешно, с достоинством, как положено патрицию. Он уселся на скамью подле Корвина, расправил складки тоги на груди, приветствовал сенатора Торквата, который в этот миг вошел в зал заседаний, и затем, придвинувшись к сенатору Валерию, проговорил шепотом, но очень отчетливо:
– Я готов поддержать признание твоего внука, Марк. Но взамен ты должен отдать свою внучку за моего сына. Я слышал, ее не лишили ноши патрициев. Так ведь? Очень хорошо. Именно такая невеста подойдет моему сыну.
Слова Фабия походили на ультиматум. Род Фабиев хотел приобщиться к тайнам сенатора Корвина. К тайнам, которые так заботливо оберегались веками.
“Твой придурковатый сынок и Лери? Нет, это невозможно!” – хотелось выкрикнуть Корвину. Но он стиснул зубы и промолчал.
– И ты согласился? – вскричал Марк.
– Иного выхода не было. Я не мог рисковать. В случае отказа сената я бы потерял тебя навсегда…
– А Лери? Ты же продал ее! Продал, как рабыню! – Марк был в ярости.
Неужели счастьем Лери будет заплачено за то, что он станет наследником дома Валериев Корвинов. Нет, невозможно… готов ли Марк сделать Лери несчастной, чтобы самому получить это поместье, богатство и опасное право расследовать особо важные дела…
– Нет, я не согласен. Ни за что, – подвел он итог.
– Нет? – сенатор усмехнулся. – Лери уже дала согласие и пригласила молодого Фабия завтра утром к себе.
Марк выскочил из кабинета деда и кинулся искать сестру. Нашел на террасе. Она сидела в плетеном кресле, облокотившись на мраморную балюстраду, и курила “трубочку памяти”. Слабая улыбка таилась в уголках ее рта, глаза были полузакрыты. Что она видела в этом сне наяву?.. В какую тайну желала проникнуть?
Марк выхватил тлеющую трубочку и загасил о мраморную балюстраду.
Лери смерила его снисходительным взглядом:
– Слушай, братец, научись хотя бы пользоваться пепельницей! Я пришлю тебя сотню разовых на первое время…
– Я откажусь от имени Валерия Корвина. Мне не нужно это признание. Слышишь? Я уже знаю…
– Что за чушь? – она откинулась на спинку кресла. Ее дерзкая, скорее даже наглая улыбка очень не понравилась Марку. – Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость.
– Я заставлю Фабия отказаться от брака с тобой!
– Нет… – Лери покачала головой. – Нет, Марк, не надо. Мне нравится эта затея.
– Что ты мелешь? Кто этот Фабий? Что он из себя представляет? Он хоть нравится тебе?
– Как и все Фабии, руководит службой вигилов. Или делает вид, что руководит. Но этот ничем не блистал, и его пристроили на теплое местечко в министерство внутренних дел.
– Ты готова выйти за него?
– Он просто создан, чтобы стать моим мужем, – рассмеялась Лери.
Назвать наследника сенатора Фабия молодым можно было лишь с большой натяжкой. Ему уже перевалило за сорок, тело основательно заплыло жирком, на лице и шее образовались солидные складки. Лицо его и в юности не блиставшее красотой, теперь сделалось мясистым, под глазами образовались мешки, влажные губы всегда брезгливо оттопыривались. Дважды женатый, от обеих жен он имел лишь дочерей: сыновья не выживали. А вынашивание в искусственной матке или зачатие в пробирке и рождение суррогатной матерью означало одно: ребенок появится на свет плебеем. Потому “молодой” Фабий развелся в очередной раз, чтобы в третьем браке, наконец, произвести наследника. Он несколько раз видел Лери в театре и в Большом Цирке во время скачек. Они сидели рядом, и в тот день его мало занимали лошади, колесницы, и возничии-андроиды. Фабий думал лишь о том, что эта смуглая красавица с высокой грудью и стройными бедрами непременно родит ему наследника. Видимо, она мечтала о том же дни и ночи напролет с той самой встречи, потому что после заседания сената он получил от будущей невесты письмо с приглашением посетить Итаку на следующее утро.
“Молодой” Фабий оделся для этой неофициальной встречи довольно игриво: пестрая короткая рубашка, обтягивающая живот, брючки до колен, пестрые матерчатые сандалии. Он полагал, что вряд ли Лери станет сидеть с ним в доме. Скорее всего, состоится прогулка по огромному саду. И там, возможно…
Лери встретила его у защитной стены. Она была сама любезность и действительно пригласила жениха пройтись по саду. Поначалу они молча шли по петляющим меж кипарисами дорожкам. Изредка Лери наклонялась, чтобы сорвать какой-то цветок. Тогда Фабий видел, что под полупрозрачной туникой его невесты ничего не надето.
– Так значит, ты непременно хочешь жениться на мне? – спросила она, наконец.
– Да, богоравная… – он в эту минуту пожирал взглядом ее грудь под тончайшей тканью.
“А ты похотливая козочка, – думал Фабий. – Иначе не надела бы эти тряпки, которые больше подходят для шлюхи… губы ярко накрашены. И глаза подведены?.
В этот момент они как раз подошли к ротонде, что возвышалась на зеленом холме. У подножия рукотворной горушки пробегал говорливый ручей. Они перебрались через него по узкому горбатому мостику. Полукруглая скамья окружала мраморную постройку. Здесь в живописном беспорядке были разбросаны подушки и ткани, на столике стояла ваза с фруктами, кувшин с вином и два бокала. А сама ротонда внутри завешана тканью, чтобы снаружи ничего нельзя было разглядеть. Казалось, все нарочно приготовлено для свидания.
– А если я скажу, что не люблю тебя? – Лери резко повернулась к жениху. При этом она по-прежнему улыбалась.
– Теперь уже ничего не изменишь. Дело сделано. Ты будешь принадлежать мне.
– Да? И все же… Я попробую кое-что изменить! – она хлопнула в ладоши.
Тогда из ротонды вышел Друз.
“Молодой” Фабий попятился. Но сумел сделать лишь шаг. Лери ловко подставила ему ножку. Фабий опрокинулся на траву. Друз налетел на него коршуном, одной рукой сдавил горло, другой защелкнул на запястьях наручники. Фабий попытался крикнуть, но тут же получил по зубам. В следующий миг рот его был заклеен пленкой, а сам он привязан между колоннами ротонды.
– Сюда никто не придет до завтрашнего утра, – сказала Лери, усаживаясь на скамью и закидывая ногу на ногу.
Друз присел рядом и наполнил бокалы вином. Один взял себе, другой протянул Лери. Она сделала большой глоток. Поставила бокал на столик и ленивым жестом скинула тунику. Фабий замычал.
– Видишь ли, женишок, – проворковала Лери, ее пальчики тем временем скользнули по волосам Друза, потом по его щеке и замерли на полуоткрытых губах. Она улыбнулась, будто обнаружила нечто замечательное, медленно повернула голову, окинула красивое лицо Друза оценивающим взглядом и жадно приникла к его губам. Поцелуй длился долго. Руки Друза ласкали обнаженную грудь Лери. При всей дикости этой сцены вместе с бешеной ревностью Фабий испытывал возбуждение. – Если мы поженимся, –
