обязанностей не имеет. То комп хозяйки настраивает, то возит княгиню на флайере в город, то управляющему помогает по мелочам.
“Настраивал и возил”, – мысленно поправил себя Никола.
Все равно, думать о княгине в прошедшем времени он не мог.
Юноша достал из холодильника коробку с мороженым, положил в рот сладкий шарик. Ждал, пока растает. Ваниль, кусочки шоколада. Он прикрыл глаза, наслаждаясь. Губы невольно сложились в трубочку, как для поцелуя. “Неповторимый, устойчивый вкус”, – приглушенно бормотал рекламный чип на коробке.
Но и этот устойчивый вкус постепенно истаивал. Никола порылся среди шариков, отыскивая, какой выбрать теперь. Кокос? Клубника? Ананас?
– Никола!
Малыш вздрогнул всем телом, неловкие пальцы едва не выронили коробку, шарики мороженого посыпались на пол, раскатились по серо-коричневому покрытию из прессованной шелухи. Никола спешно засунул коробку в холодильник и бросился поднимать рассыпанные шарики. Дверь распахнулась. Шарик в ярко-розовой обертке (клубника со сливками никак?) оказался возле квадратного носка рыжего ботинка.
– Никола!
– М-м? – секретарь поднял голову, страдальчески сдвинув брови.
– А, мороженое… – понимающе протянул Влад. – Сколько сегодня ты слопал мороженого?
– Первая коробка.
– Никогда не поверю! – Влад поднял розовый шарик. – “Клубника со сливками”. Моя. – Он положил шарик в рот и ухватил Николу за отворот халата. – У меня к тебе просьба, малыш. Очень простая. Молчать обо всем, что ты видел и слышал. Уразумел?
– Да чего уж там…
– Ничего уже не изменишь. Такая вышла недоля. – Влад тряхнул секретаря так, что у юноши клацнули зубы. – Уразумел?
– Но Корвин станет спрашивать. Что ж мне говорить?
– Не надо умствовать, малыш. Расскажешь, как возил на флайере княгиню по лавкам. Намекни на Тихона. А про остальное молчок. И держись от лацийцев подальше, иначе они тебя, дурачка, заболтают, и ты выложишь все, как было.
Влад развернулся на каблуках и ушел. Бесшумно. Покрытие гасило звук шагов.
Марк обследовал усадьбу. Роскошная библиотека, несколько малых гостиных, за ними – зимний сад или, как его называют на Китеже, цветочная.
В зимнем саду было прохладно: кондиционер работал на полную мощность. Пышная зелень тропических растений почти полностью скрывала кадки, в которых они росли, журчал фонтанчик, выливаясь изо рта Морфея и наполняя мраморную чашу. Марк приметил среди зелени хрупкую фигурку. Никола сидел на скамье, положив подбородок на сомкнутые пальцы рук. Сутулые плечи, узкая спина, несчастное детское лицо с курносым носом и пухлыми губами. Перед Николой на столике алел последними каплями на дне бокал. Похоже, юноше не хотелось выбираться из прохлады домашнего сада и выходить на зной. Вот он и медлил, не делал последний глоток. Марк подошел к Николе. Тот заметил следователя с Лация, засуетился, хотел встать, но лишь оперся руками о столешницу.
– Ты давно служишь в усадьбе? – спросил Марк.
– Два с половиной года. Почти.
– Значит, ты работал у князя и княгини.
– Значит, так.
– Они любили друг друга?
Никола отвернулся.
– Наверное, – выдавил он не очень охотно.
– Ты в этом не уверен?
– Я выполнял поручения по дому… Откуда мне знать… И вообще, что вам надо?
– Ты же слышал, я расследую убийство княгини.
Никола тяжело вздохнул:
– Ей было всего двадцать три… Она была такая красивая… Зачем… ну зачем… – голос его был едва слышен. – Зачем я смотрел на нее потом… там, на складе.
– А Тихон? Что ты о нем скажешь?
– Тихон… – Никола кашлянул. – Он дальний родственник князя. Всю жизнь при нем. Служил вместе с князем. Ординарцем. И потом как тень… Не отвяжешься… – прошипел Никола. – Или вдруг появится, как из-под земли.
“Малыш его ненавидит даже мертвого…” – шепнул голос.
– Тихон нравился княгине?
– Я… я не буду говорить… – лицо Николы вдруг сморщилось, малыш заплакал.
Если Никола был влюблен в княгиню, а Тихон сделался ее любовником, тогда эта ненависть понятна… Тогда понятна.
“Но самый простой ответ – не самый верный”, – тут же подсказал голос.
Глава III
Новые версии
В этот раз Марку приснился вовсе чудной сон. В своем сне он очутился на Китеже. Семь материков, изрезанные в кружево руслами рек и бесчисленными озерами. Зеленые равнины, холмы, долины. Озерные коты, озерные собаки, озерные тигры; львы и гиены тоже озерные, – жителям Китежа не хватало названий земных видов, чтобы поименовать обитателей здешних вод. Однако свой разум на планете так и не появился, как и на всех других планетах, открытых людьми. Теперь эти земли и светлые воды обживали несколько государств, автономных союзных княжеств, объединенных под властью Великого князя Китежа. От пестроты здешнего мира рябило в глазах. Домики-пряники, терема и шатровые крыши соседствовали с усадьбами в стиле классицизма, готический замок сменялся грибницей урбанистических башен, тут же посреди леса открывался поселок из деревянных домов, украшенных прихотливой резьбой. На бесчисленных озерах и реках – катера и лодки, элегантные яхты, огромные лайнеры и деревянные ладьи с красными тяжелыми парусами. Все казалось уместным в этом пестром мире, и готика, и строгий классицизм – все было ко двору и к месту, все выглядело своим, обласканным и согретым любовью на манер матрешек, которых здесь любили выставлять на каминных полках и буфетах.
Усадьба князя Андрея стояла на берегу озера. Здесь царил дух начала девятнадцатого века земной эпохи. Двухэтажный дом с портиком и одноэтажными флигелями. Желтая краска на стенах, белые колонны, белые пилястры. Деревянный паркет на полу, штофные обои в гостиных. Серебряные подсвечники на каминной полке: князь Андрей обожал проводить вечера при свечах. В камине весело плясал огонь: Китеж был отнюдь не жаркой планетой, даже летом здесь порой приходилось обогревать дома. Корвин заглянул за экран камина. В черном зеве, вспыхивая желтыми искрами, горел термопатрон: сжигать дрова даже для князя Андрея считалось непозволительной роскошью.
Хозяин усадьбы был уже не молод, мягко говоря. Семьдесят два года даже в тридцать втором веке – не слишком юный возраст. Но хозяин усадьбы сохранял и ясность ума, и физическую бодрость. Два месяца назад у него родилась дочка. И князь Андрей заявил, что намерен погулять на свадьбе своей малышки. Старший сын князя от первого брака служил послом на Неронии, второй – Сергей, учился в военную Академию. Во втором браке супруга подарила князю Андрею дочерей: старшая Ксюша пошла уже в первый класс гимназии, а другая, Машенька, еще гулькала в колыбели.
В небольшой гостиной, обращенной окнами на запад, сейчас, в утренние часы, было сумрачно и прохладно: разросшиеся за окном сиреневые ивы давали густую тень. Князь Андрей поместился в глубоком кресле, обитом темным атласом. Кресло это почему-то напоминало префекту Корвину звездолет, вставший на прикол в столь необычном месте.
– Наш разговор будет частным и одновременно государственно-значимым на самом высоком уровне, сударь. – У князя Андрея были немного выпуклые темно-серые живые глаза, настолько живые и проницательные, что мало кто мог вынести этот взгляд. Не мудрено: князь немало лет провел на
