греметь погремушкой. Ты уже большой. Погремушка тебе совершенно не к лицу. Архит, которого семь раз избирали стратегом, изобрел погремушку, потому что очень любил детей.
– Боги могли бы подарить Архиту такое яблоко? – Постум тряхнул погремушкой и засмеялся.
– Это яблоко вырастили боги. На волшебной яблоне в саду Гесперид. Но подарили тебе яблоко не боги. Яблоко тебе отдал отец.
Постум на миг задумался:
– Откуда он знал, что я – достойнейший?
– Разве он мог думать иначе о своем сыне?
– Отец умер.
– Он оставил тебе яблоко. Нет, только не плачь, а то нянька меня выгонит.
– Ты боишься няньки?
– Все боятся нянек. К тому же она – соглядатай Бенита. Вот так. И оставь наконец погремушку. Неужели она тебе не надоела? Хорошо, очень хорошо. А я тебе открою тайну: твой отец не умер. Он жив. Я это точно знаю. Только сейчас он очень-очень далеко, и ему не добраться до Рима.
Нянька оглянулась. Чего это малыш хохочет? И что в детской делает этот парень? Правда, Летиция велела не мешать и позволять им играть, сколько угодно. Но все же… Вер няньке очень не нравился. Бывший гладиатор. Чему он может научить малыша?
– Римляне верят в разум, – продолжал Логос. – Я – бог разума. «Что есть благо? Знание. Что есть зло? Незнание», – сказал Сенека. Правда, Нерон велел ему вскрыть вены. Но это от незнания…
Постум сдвинул темные бровки. В этот миг он сделался поразительно похож на Элия:
– Разве знание могло исправить Нерона?
– Ты знаешь, кто такой Нерон?
– О нем постоянно говорят во дворце.
– Нет, знание не может исправить таких людей как Нерон. Но оно может их обуздать. Люди добра – так их называл Сенека – должны знать что в руки неронов нельзя отдавать власть. Ни при каких обстоятельствах. Ведь людей хороших гораздо больших, нежели злых. Иначе бы мир кончился давно.
– Не замечал пока, – фыркнул малыш и протестующе затряс погремушкой. – По-моему, все хитрые, злые и жадные. Кроме мамы и Гета. Но Гет не человек.
– Подожди. Послушай меня. Все-таки я бог. И значит могу тебя кое-чему научить. Люди слишком часто ошибаются. Они почему-то считают, что могут позволить злым управлять собой. И тогда… Тогда все становятся злыми…
– Как бабушка Сервилия?
– Да, как бабушка Сервилия. Знаешь, чего я боюсь?
– Ты боишься? А я думал, что боги ничего не боятся.
– Я боюсь, что злые люди возьмут над тобой власть.
– Я тоже этого боюсь. И мама боится. И Гет.
– Но ты, как почувствуешь, что становишься злым, посмотри на яблоко…
– А если яблоко сопрут? Кто-нибудь наверняка захочет иметь такое яблоко, раз на нем написано «Достойнейшему».
– Ты прав, малыш. Давай его спрячем.
– Куда?
– Отдай его на сохранение кому-нибудь. Гету, к примеру.
– Змею? Ага, он хорошо спрячет яблоко. Он хитрый. Вот только я боюсь, что он его съест. Знаешь, какой он прожорливый? Он каждый день вырастает на полфута. А может на четверть. Я путаю половину и четверть. А ты не путаешь? Ты точно знаешь, что половина, а что четверть?
Логос рассмеялся:
– Зачем Гету есть золотое яблоко?
– Ну как же! Ты же сам сказал: яблоко из сада Гесперид. Молодильное яблоко. А Гет так боится умереть.
Логос обмер.
– Что ты сказал? Повтори…
– Гет вырастает в сутки на целых полфута.
– Нет, не про Гета. Про яблоко.
– Оно молодильное.
– Малыш мой! Радость моя! Дай, я тебя поцелую! Ну конечно же! Сад Гесперид! Как я раньше не подумал! Дай-ка мне сюда это яблоко.
– Оно мое!
– Ну что ты, малыш, конечно же твое. Я прошу дать на время. На минуту. Или на две.
– Ладно, но только на две минуты. Я буду смотреть на хронометр. Я уже знаю время. Мама говорит, что я – почти гений.
Логос взял яблоко, прижал к щеке и тут же отдернул руку.
– Что с тобой?
– Ничего. – Логос огляделся. Нянька как раз вышла из комнаты. – Эй, Гет, – позвал он бывшего гения.
Вентиляционная решетка сдвинулась в сторону, и наружу высунулась плоская змеиная голова.
– Держи яблоко, и никому его не отдавай. Никому, пока я не позволю. Ни человеку, ни богу. Ты понял?
– А как я справлюсь с богом? – спросил змей.
– Как-нибудь обхитришь.
– А мы с тобой еще поговорим об Элии? – спросил Постум.
– Ну разумеется, – пообещал Логос. – Но сейчас я должен идти. Прощай, император. И помни: Элий жив.
– Я ничего не забываю, – проговорил малыш, разламывая надоевшую погремушку.
Вечером нянька обыскала детскую. Все игрушки были на месте – и погремушки, и лошадки и крошечные куклы-гении, а золотого яблока не было. Тотчас нянька побежала к Летиции, позвали слуг. Искали. Малыш Постум смотрел на переполох и улыбался.
Глава XVII
Апрельские игры 1976 года (продолжение)
«По заявлению посла Чингисхана Танаису ничто не угрожает. Разграбление Иберии варвары объясняют вероломством самих жителей этой страны».
«На девятидневной тризне по диктатору Пробу не смог присутствовать его внук Марк Проб. Бенит же не сменил траурные темные одежды на белую тогу, чем поверг всех присутствующих в недоумение.»
«Напротив Капитолия на правом берегу Тибра установлена база статуи Геркулеса и бронзовые ступни будущей огромной фигуры».
«Дожди не прекращаются…»
Поезд тащился мимо станций, деревушек, городов. Люди входили и выходили Шустрый чернявый парень уселся на скамью напротив. От него пахло чем-то приторно сладким. Ярко-синяя туника была вышита красным шелком.
– Ты римлянин, – сказал он Элию, и похлопал по яркому рекламному проспекту с фотографией Колизея.
– Возможно, – ответил тот. Было жарко. Ноги болели после перехода по пустыне. Хотелось спать.
– Куда едешь?
– Туда же, куда и поезд.
Элий не выдержал, наклонился, потер правую голень.
Парень захохотал, обнажая белые зубы.
– Я Марк Библ. А ты?
Элий помедлил, затем сказал тихо:
– Я – Гай Элий Перегрин.
