защитный кокон.
Нет! Не позволю! Колдун сжал кулаки и попытался разогнать черную муть, что плескалась вокруг. Не получилось. Черная вода затопила весь город. Однако новая воронка появиться не спешила.
«Не отдам!» – мысленно повторил Роман.
И тут ожерелье дернулось, забилось, как живое. Юл! Ученик звал своего учителя. Не просто звал, а кричал: помоги!
Роман мысленно соединил нити их ожерелий. Сила, пусть и небольшая, перетекала от могущественного колдуна к юному чародею. Роман замер, откинув голову назад и прикрыв глаза. Внезапная боль ожгла, пронзила шею, перетекла в затылок. Изгнание воды! Юл применил запретную для него формулу. Притом нарушителя самого хлестнуло чужой болью! Ведь Юл – эмпат, он чувствует чужие страдания. Роман провел пальцами по водной нити, пытаясь ее успокоить. Мальчишка продолжал отбирать энергию учителя. Что случилось? Неужели Юл угодил в воронку? Ну вот, кажется, прошло… Нет, опять накатывает. Роману показалось, что волна боли накрыла его с головой. Накрыла и укатилась дальше. Опасность отступила.
Колдун провел ладонями по лицу, стер с лица испарину.
Что это было?
Он спас Юла. Будем надеяться.
Своего ребенка спасти не сумел.
Роман достал мобильник и набрал номер Гавриила Черного.
– Ну, кому я понадобился? – проворчал исполняющий обязанности главы Синклита. – Минутки свободной не дадут. Вот возьму, и порчу напущу на телефонную сеть!
– Гавриил, дело важное.
– Это ты, Роман Васильевич? Так бы сразу и сказал. О чем перетереть хочешь? – Гавриил по-прежнему обожал сленг хотя пользовался подобными словечками зачастую неумело и ни к месту Особенно любимым словом было у него «перетереть». Он буквально тащился от подобным слов. Тьфу, вот же зараза переимчивая!
– Кто-то навел порчу на моего ученика, – Роман говорил медленно и тихо, боялся, что собеседник заметит, как сел его голос.
– Слушай, не гони пургу, чувак. Какая порча? Или ты охранных заклинаний не знаешь? Тогда выучи. И пацана своего поднатаскай. А то обленились все, силы нет.
– Давно наложил и защитил, как положено. Не помогло. Пробило. Сильный удар.
– Не тупи. Что за хрень? Может, ты сам порчу и навел? Ну, гляди, Синклит с тобой еще за осенние художества посчитаться хочет.
– Гавриил…
– Уже сорок лет Гавриил.
– Я не шучу. Это как пропасть. Яма. Стал его вытаскивать и сам чуть не слетел. Теперь понимаешь? Похоже, будто какая-то волна прошла. Я сам не заметил. – Роман не стал уточнять, что погрузился в тот миг в воспоминания… с ним бывало такое после возвращения из Беловодья – в прошлое он нырял, как в воду. – Но остаточный эффект видел. По улице настоящий ураган пронесся. Потом еще одна волна была. Эту я уже засек.
Гавриил довольно долго молчал.
– Серьезно? – спросил наконец. В голосе главы Синклита послышалась тревога. Ну, наконец-то уразумел!
– Пропасть, – сказал водный колдун. – Понял, о чем я?
– Просекаю помаленьку. Ты это, того, не болтай лишнего. Парня домой доставь. И помалкивай. Я разведаю, что могу и подъеду потом к тебе.
И тут Роман увидел, что по городу катится новая волна, третья. Правда, куда ниже первых двух. Такая никого убить не могла, разве вызвать дурноту на миг.
– Третья катится.
– Что?
– Третья волна.
– Ты видишь?
– Да. Но меня не задевает.
– И что ты думаешь? – в голосе Гавриила послышался страх. Настоящий.
– В этом есть что-то… непоправимое, – выдохнул Роман.
«Как тогда, в январе».
Роман проснулся в четыре часа ночи. Проснулся от того, что ему показалось – Надежда не дышит. Тьма. И абсолютная тишина. Роман сразу ощутил неладное, сердце бухнуло, страх распухшим пульсирующим шаром ударил в шею, затылок. Колдун включил ночник. Надя лежала на спине, руки вытянуты вдоль тела. Лицо запрокинуто, губы полуоткрыты. Он попытался уловить ее дыхание и не смог.
– Надежда! – Роман тронул ее за плечо.
Она судорожно вздохнула и открыла глаза.
– Какой странный сон… – прошептала.
– Надя, тебе плохо? – спросил он, уже предвидя ответ. – Что случилось?
– Очень странный сон! – Она встала и ушла в ванную, но вскоре вернулась.
– У меня кровотечение. – Надя присела рядом с ним на постель, положив руки на живот.
В свете ночника лицо ее казалось застывшим и серым. Снег, пролежав несколько дней, приобретает подобный оттенок.
– Сильное?
– Нет. Пока чуть-чуть. Капля… две…
– Тогда не страшно, – попытался успокоить ее Роман. Но сам внутренне похолодел. – Утром поедем в больницу.
– В прошлый раз так же было. Сначала – чуть-чуть, а потом…
В прошлый раз – это с Гамаюновым. Скольких она потеряла – вот так?
– Но ведь вечером все было хорошо?
– Да.
– Ложись, пожалуйста, я попробую остановить кровь.
Надя покорно вытянулась на кровати. Роман смочил ладонь пустосвятовской водой и положил ей на живот. Живот за последние две недели немного округлился. Едва заметно, чуть-чуть. О, Вода-Царица, они так хотели этого ребенка!
В первый момент колдун не понял, что произошло, ощутив под ладонью пугающий холод, пустоту, которая способна поглотить все на свете, ибо бездонна. А когда сообразил, спешно отдернул руку.
– Ромочка! – Надя приподняла голову. – Кровь пошла сильнее. Сделай же что-нибудь.
– Я не могу, – выдохнул он.
– Как это?
– Малыш умер.
– Что за чушь?
– Умер, – повторил колдун тихо. – Н-недавно…
– Врешь! Это ты… ты только что убил его! Нет, еще не убил… только хочешь убить!
– Надя! – Роман понимал, почему она винит его, не веря в его вину. Но легче от этого не стало.
Надежда села, снова положила руки на живот, будто надеялась этим жестом защитить нерожденного ребенка.
– Я поеду в больницу, раз ты ничего не можешь сделать. Помоги мне собраться.
В ее тоне, в ее движениях появилось что-то уж слишком деловое, отстраненное. Как будто она выполняла некий ритуал. Он не сразу догадался, что происходящее для нее
