– Нет. Мой экземпляр на каталке отдыхает.
Стен нажал кнопку вызова сестры, после чего повернулся и легко, будто играючи, поднял девчонку на руки. Иринка почему-то не испугалась. Наоборот, доверчиво обняла старшего брата Цезаря за шею.
Когда они вышли из палаты, Иринка с удивлением обнаружила, что Вадим – не единственный пострадавший в коридорной баталии. На скамейке у стены лежала тетка в халате. После нее стояла каталка с грязным бельем, в которой, наполовину прикрытый простыней, лежал тип в камуфляжной форме. Он точно был не из людей Сафронова – никогда прежде Иринка его не видела.
Их никто не остановил, никто не попался им навстречу, пока спускались по черной лестнице.
У выхода из больницы стояла машина. Тот самый синий «Форд», который Иринка видела в субботу возле школы.
Она уже раз десять могла бы кликнуть кого-нибудь на помощь. Однако не стала. К Стеновскому девочка испытывала странное доверие, будто кто-то ей недавно сказал, что на этого человека можно положиться.
Иринка удобно расположилась на заднем сиденье «Форда», накинула на голые коленки заранее приготовленный хозяином машины плед.
– Этот тип в каталке, он меня убить пришел? Да? – спросила девочка так, будто речь о чем-то самом обыденном.
– Я успел вовремя, – заявил Стен.
– Что им надо? Я кому-то мешаю? Это все из-за отца? Из-за его работы?
– Ты – очень сильная колдунья, только не знала об этом.
Роман остановил машину у знакомой калитки. Снег лежал вокруг дома, старые яблони, как будто мертвые уже, сплетались друг с другом корявыми ветвями. К крыльцу по снегу вела узкая дорожка. Надо же: нигде в Пустосвятово снега нет, а здесь лежит белый, пуховой, искрится. И следы… Роман поднял голову и оторопел. Над двускатной крышей, над снежной нахлобучкой поднимался из трубы сизый дымок. Тихо так в морозном воздухе вился. Будто дышал там внутри кто-то слабой грудью. Дорожка, протоптанная в снегу? Дым?
Роман взбежал на крыльцо, распахнул незапертую дверь. В сенях все было по-прежнему: ведра с водой в углу, на полках посуда. И гораздо холоднее, чем на улице. Дверь в жилую часть была приоткрыта. Роман толкнул ее. В большой комнате посередине все так же стоял обеденный стол под белой скатертью, восемь стульев – по два с каждой стороны – вокруг. Здесь было теплее, чем в сенях, наличествовал жилой дух. Тишина стояла невероятная, оглушительная, можно сказать, тишина – от нее в самом деле закладывало уши.
За столом сидела Тина в черном платье и белом пуховом платке, по-ученически сложив на коленях руки. Роман только теперь заметил как Тина изменилась. Пополнела немного и похорошела. Что-то в ней было теперь такое, особенное. Свое. Почему-то этих происшедших с ней перемен Роман при встрече в доме Чудодея не заметил. А теперь вот обратил внимание. И оценил.
Потом вспомнил, что сам накладывал охранные заклинания на дверь и окна, чтобы воришки местные да пришлые старый дом не разорили.
– Как ты сюда вошла?!
Невольно он говорил шепотом – в этом покинутом доме можно было говорить только так. Крик показался бы здесь кощунством.
– Угадала я твои заклинания, – улыбнулась Тина. – Не ожидал? – увидев, как колдун гневно сдвинул брови, рассмеялась. – У меня ключ от двери есть. А против того, кто с настоящим ключом пришел, заклинания не действуют, так ведь? Не хочешь спросить, откуда у меня ключ?
Роман уселся подле нее.
– Ты думал обо мне? – спросила Тина так же шепотом.
– Сегодня – да.
– Я – тоже. У тебя седина на висках, вон сколько! Это от одиночества. Только не позволяй волоски никому выдергивать, – прошептала молодая колдунья. – В седых волосах силы больше, поверь.
Колдун обнял прежнюю свою любу, привлек к себе.
Тина засмеялась кокетливо:
– Роман, прекрати! Ты же меня не любишь.
– Ну и что? – он впитывал знакомый запах ее волос, кожи. – Все равно у тебя никого кроме меня не будет.
– Что за чушь?! Ну ты и самоуверен, как всегда… – Тина вновь попробовала рассмеяться. Но смех замер на губах. – Это точно?
– Я заклятие наложил, когда ожерелье создавал. Не знаю, почему. Коснулся губами нити и сказал: «Только моя!»
– Но ты предлагал когда-то избавить меня от любви к тебе? Помнишь? Ты тогдч чуть глаза не лишился.
– Да уж, не забыл.
– Так когда ты врал? Сейчас? Или тогда? Если любовь к тебе в водную нить впаяна, ни одно заклятие ее не снимет.
– Поздравляю, дрогуша! – рассмеялся колдун. – Ты научилась мыслить логически. И это замечательно! Но в одном ты ошибаешься, милая моя. Все еще есть одно заклинание, которое может из водной нити заговор извлечь. Мне одному известное. Со мной и умрет.
– Роман, так нельзя, я не собачка, на которую ты ошейник нацепил. Свистнул – позвал, надоела – пинком из дома выгнал.
– Но ты хочешь, чтобы я остался здесь до утра с тобой. Так? – колдун взял ее за руку.
– Не боишься? – Она стиснула его ладонь.
– С чего вдруг?
– У меня сила другая, не такая, как у всех.
Роман пожал плечами:
– Все колдуны друг с другом не схожи.
– Идем, – Тина повела его в спальню.
Дверь заскрипела пронзительно. С болью. Здесь тоже было холодно. Но Роман, хотя холод чувствовал, после купания в Пустосвятовке не мерз. И Тина, похоже, тоже.
Прибранная кровать стояла белая, будто изо льда. Тина откинула одеяло, раскидала подушки. Белье на кровати было свежее, только что, видать, смененное. В воздухе стоял приятный запах лаванды и еще каких-то трав. От пола и мебели пахло свежей речной водой. Значит, девушка, готовясь к их встрече, все в доме колодезной водой вымыла.
– Не бойся, – шепнула Тина.
«Почему она все время говорит про страх?» – удивился колдун.
Тина скинула платок и платье. Осталась нагая. Ее тело сверкало. Белое. Ослепительное. Живая нить ожерелья переливалась.
Нет, это не прежняя Тина. Это молодая колдунья, только что осознавшая свою силу. Прежде – девчонка-подросток, немного угловатая, тоненькая камышинка. Теперь – женщина наделенная зрелой красотой. Груди налитые, талия тонкая, бедра округлые. Роман провел ладонью по ее коже. Кожа была горячей. Обжигала. А простыни на кровати – будто лед.
Тина обняла его. Короткий, похожий на укус поцелуй. На миг соединились ожерелья, колдун ощутил, как его нить стала биться в такт чужой нити… Он сбрасывал одежду. Колдунья ему помогала. Сейчас. Тина впилась зубами в кожу и прокусила… Кровь… нет… не пила… не вампир… только окрасила губы. Потом стала целовать, спускаясь ниже. Ставила его кровью метки.
«Тина!»
Ее руки скользили по его груди, по животу, сильные умелые пальцы сгоняли силу от сердца к чреслам. Она заберет всю силу или оставит чуть-чуть, чтобы он не умер?
Они слились – ручей и река.
«Тина!» – Роман не говорил ничего, лишь плотнее сжимал зубы, но был уверен, что любовница слышит его.
