личными вещами леди, велев вытащить даже тряпки, если на них есть металлические или каменные детали, такие, как застежка на ремешке или пуговицы. Правда, я не рассчитывал на успех леди и ее служанки и предполагал, что придется пойти на скандал и самому все проверять, если ничего не найдется, а Ребекка откажется путешествовать без кареты. Но вышло гораздо проще.
– Дарт, посмотри на это! – позвала меня Ребекка и, ойкнув, уронила что-то, тяжело стукнувшее о колесо.
Тут же бросив свое занятие, я выскочил из кареты и бросился к девушкам. Ребекка стояла, глядя на что-то у своих ног, и трясла кистью правой руки, словно обожглась, а Альма, остолбенев, округлившимися глазами смотрела на свою хозяйку. Подскочив к ним, я спросил:
– Что случилось?
– Вот, – ткнула пальцем вниз Ребекка, указывая на какую-то бронзовую штуковину, почти полностью погрузившуюся в грязь. – Я ее взяла, а она прямо обжигает.
– Кошечка такая… статуэтка, – добавила смысла словам Ребекки опомнившаяся служанка. – Ее раньше не было…
– Так, – взял я за руку Ребекку и, убедившись, что она не пострадала, сказал: – Успокойтесь, леди, ничего страшного не произошло.
Ободрив девушку, занялся этой таинственной статуэткой. В истинном виде она виделась подобием живого существа и имела собственную ауру, переливающуюся, как мыльный пузырь на солнце, и окутывающую молочно-белую сердцевину. Я никогда не встречал ничего подобного. И почему-то был уверен, что моя догадка относительно древнего происхождения этой вещицы верна, хотя золотистый металл и не потемнел от времени. Наклонившись, я осторожно прикоснулся к бронзовой фигурке и сквозь кожу перчаток ощутил пронизывающий холод. Аж рука начала неметь. Понятно, почему Ребекка так испугалась, – должно быть, холод действительно обжигает через тоненькие шелковые перчатки. Задумавшись на мгновение, я отказался от попыток уничтожить эту дрянь. Хватило мне и однажды разрушенной статуи. А здесь еще велика вероятность, что статуэтка действует как накопитель, собирая в себя поглощенные силы. Не хотелось бы, чтобы они высвободились при разрушении своего узилища и выжгли тут все. Поэтому, решительно ухватившись за бронзовую поделку и мельком глянув на точеную фигурку кошки, я зашвырнул ее изо всех сил в сторону. И сам затряс рукой, в точности как прежде Ребекка.
– Теперь нам ничего не грозит? – поинтересовалась леди.
– Думаю, нет, – ответил я, убедившись, что сияние ауры ослабло, после того как эта статуэтка удалилась от меня на три десятка ярдов. – Но нужно все досконально проверить, на случай если в вашем багаже имеются еще какие-то сюрпризы.
Вздохнув, Ребекка повернулась к сундуку и велела Альме поднять крышку, которую та прикрыла, чтобы вещи не намокли, а я вернулся в карету.
– Дарт, а на монеты можно наложить какое-нибудь вредное заклинание? – отвлекла меня от прощупывания обивки салона Ребекка.
Обернувшись к ней, я посмотрел на солидный мешочек, который она удерживала двумя руками, и присвистнул.
– Не слишком ли много вы прихватили в дорогу? – спросил я, принимая тяжесть из рук девушки. – Тут ведь монет пятьсот? – И, посмотрев на мешочек истинным зрением, нахмурился, увидев сиреневое свечение, исходящее от него.
– Вроде бы, – неуверенно ответила Ребекка и прикусила губку. – Это отец Альме дал на случай, если я свои деньги потеряю или их украдут.
– Вот как? – оживился я, развязывая шнурок, которым была стянута горловина мешочка. – А не скажете ли вы, Ребекка, сколько у вас с собой наличности?
– Сорок шесть золотых, – смущенно поведала юная леди. – Но еще есть векселя на некоторую сумму.
– Значит, ваш отец доверяет вашей служанке больше, чем вам? – поднял я на Ребекку взгляд.
– Наверное, – расстроенно проговорила девушка, опустив взгляд.
– Будет вам печалиться, Ребекка, – попытался я ее утешить. – Все может быть гораздо проще… Ваш отец мог и не давать Альме никаких денег.
– Тогда откуда они взялись? – резонно заметила Ребекка.
– А вот это мы сейчас у вашей служанки и выясним, – пообещал я и, справившись наконец с завязкой, открыл мешочек.
Увидев лежащее внутри, я сначала изумленно похлопал глазами, а потом, когда до меня дошло, что к чему, убрал защитное поле, создаваемое амулетом, и расхохотался. А чуть погодя сквозь дикий смех заявил недоумевающей Ребекке:
– Леди, а ваш отец знает, что фальшивомонетчиков казнят, невзирая на должности и титулы?
– Что ты несешь, Дарт? – вспыхнула возмутившаяся Ребекка.
– А посмотрите вот на это, – предложил я ей, вытащив из мешочка горсть тяжелых кругляшей.
– Но… но это же… Свинец? – растерянно проговорила девушка, глядя на сизые бляшки, лежащие на моей ладони.
– А теперь деактивируйте свой защитный амулет, – велел я.
– Новенькие золотые империалы, – шумно выдохнула потрясенная произошедшей метаморфозой Ребекка.
– Вот именно, – кивнул я. – Так что выходит одно из двух: или ваш отец мошенник, или Альма нагло врет о происхождении денег. И я почему-то склоняюсь ко второму варианту.
– Нет-нет, ваша милость, – помотала головой служанка, отступая от меня, когда я направился к ней, – я правду сказала!
– Да как ты смеешь?! – возмутилась Ребекка. – Чтобы мой отец подделывал деньги?!
– Оставьте разговоры, леди, – остановил я Ребекку, собиравшуюся прочесть служанке гневную отповедь. – И так все ясно с этой мерзавкой.
Не до скандалов. Тут нужно срочно докопаться до истины. И времени на уговоры и убеждения может попросту не быть. Вот только не пытать же Альму, чтобы узнать подоплеку затеянного… А добром она явно не скажет. Да еще и Ребекка точно не поймет, если начать поджаривать ее служанку на костре. Не говоря уже о том, что у нас некому мучить даже эту явную злодейку.
Озаренный одной идеей, я тут же схватил Альму за руку и потащил за собой, к стоящим в сотне ярдов от нас людям.
– Что там приключилось-то? – спросил у меня дядя, но я, отмахнувшись от него, приказал кучеру: – Перегони карету сюда. – Затем, обведя взглядом своих дружинников, сказал: – Подгоните четверку лошадей и найдите какие-нибудь ремни или веревки.
– Что ты задумал, Дарт? – поинтересовался Нолк, как и все озадаченный моими указаниями.
– Сейчас все будет понятно, – криво усмехнулся я и кивком поблагодарил расторопного Ригера, первым подавшего мне кожаный ремешок. Быстро сделав на конце этого куска повода петлю, я мигом затянул ее на руке Альмы. И распорядился: – Давайте так же и со второй рукой и ногами.
Косясь на меня и ревущую Альму, дружинники тем не менее выполнили мои указания.
Только Ребекка, приблизившись, возмущенно прошептала:
– Дарт, что ты делаешь?
– Сейчас, леди, сейчас, – пообещал я и приказал своим людям: – А теперь свободные концы ремней привязывайте к лошадям.
Поначалу никто не двинулся с места, так как, похоже, до всех дошло, что я затеял. Мне пришлось повторить приказ. Тогда Стоун, пожав плечами, ухватился за один из ремней. Остальным дружинникам ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру.
– Дарт, что ты делаешь?! – возмущенно воскликнула Ребекка, видя, как ее сопротивляющуюся служанку привязывают к лошадям. – Ты обезумел?!
– Ничуть, – уверил я ее и холодно проговорил, обращаясь ко всем: – Эта мерзавка, – ткнул я пальцем в Альму, – продала свою госпожу, обрекая ее тем самым на жуткую смерть от рук негодяев. Это худшее из всех предательств, что можно совершить. Но должное воздаяние за это злодеяние не заставит себя ждать.
