услышала, как открывают замок. Явилась смуглая красотка Туллия с подносом. Маргарита невольно заглянула в соседнюю комнату. Прежде, когда открывалась дверь, непременно высовывалась голова Гета. Сейчас там никого не было.
Маргарита невольно сжалась. Не знала, что и сказать.
– Вечером змей будет здесь. Но пока жрать ему запрещено, так что в ближайшие дни уменьшение пайка не предвидится, – усмехнулась Туллия, странно поглядывая на пленницу. Сочувствия, во всяком случае, в ее глазах не было.
Получается, Гет жив? А она столько времени себя винила!
Туллия поставила поднос на круглый столик – это Гет его притащил, чтобы Маргарите было удобнее. И кресло принес в хвосте. И ковер расстелил на полу. Заботливый.
Маргарита всхлипнула.
– Из-за меня все… – прошептала она.
– Разумеется, – усмехнулась Туллия. – Если воображаешь, что Постум тебя простит, то здесь, куколка, ты сильно ошибаешься. Император – злопамятный.
В последнее время Маргарите уже не хотелось злить Постума – наоборот, хотелось как-то перед ним выслужиться. И вдруг по ее вине чуть не погиб Гет. Теперь точно все кончено.
– Но ведь я не знала… А что сделала бы ты, если бы нашла такой список?
Туллия схватила ее за волосы, и выхватила из ножен кинжал. Маргарита даже не закричала. Лишь молча смотрела на сверкающую сталь.
– Ты не наша. Поняла? И делать тебе здесь нечего. Уж не знаю, зачем Постум тебя приволок во дворец, но сейчас тебе лучше убраться. И чем скорее, тем лучше.
Туллия пинком перевернула поднос и вышла. Чашка с молоком опрокинулась на ковер Гета. Марго была уверена, что может ударить в ответ. То есть она всегда была прежде уверена, что может постоять за себя. И вдруг поняла – не под силу ей это. Не может – и все. Оказывается, она – ничтожество, плесень. А Туллия, и Постум, не говоря уже о Философе – все они в тысячу раз лучше нее. А она ничтожество. Из-за нее чуть не погиб Гет. И ударить Туллию по лицу Марго не может. Ничего не может. Только хныкать. Ей в самом деле лучше уйти. Куда? Да куда глаза глядят. Спрятаться на помойке, к примеру. Гет рассказывал, что бывший гений империи Гимп долго прятался на помойке. Нет, исполнители там ее найдут.
Счастливица Туллия. Почему Марго не такая? А какая она? Даже сама не знает. Она дернула дверь. В этот раз она оказалась открыта. Туллия намеренно ее не заперла: пусть Марго бежит. Бежит на верную смерть.
Маргарита постояла в нерешительности. Что выбрать – укрытие на помойке или дворец? Нет уж, Туллия, не тебе за меня решать. Маргарита стиснула зубы и шагнула в коридор. Она пойдет и поговорит обо всем с Философом. Да, тот непременно скажет, что делать. И Маргарита направилась в комнату Философа: она уже неплохо ориентировалась в этой части Палатина. Дверь оказалась запертой изнутри на задвижку. Но неплотно – стоило толкнуть посильнее, и задвижка отскочила. Маргарита вошла и очутилась в маленькой прихожей: плотно задернутые занавески отделяли ее от остальной комнаты. Она вдруг оробела. Стоило ли приходить? Ей послышался невнятный шепот… голоса… прерывистое дыхание. Она отодвинула край занавески и заглянула в щелку. Щель была узкая, но как раз можно было разглядеть стоящее напротив ложе. И на ложе двое. Женщина сидела на бедрах мужчины и плавно двигалась вверх-вниз. Руки мужчины лежали на ее талии. Сразу видно – очень сильные руки.
Маргарита почувствовала, как краска хлынула ей в лицо. Она стояла не двигаясь, не в силах пошевелиться.
Голова женщины запрокинулась. Хлоя. Лицо ее было искажено гримасой. В следующую секунду она бессильно уронила голову, волосы волной хлынули на лицо. А мужчина приподнял ее обмякшее тело. И тогда она увидела его возбужденную плоть – клинок, извлеченный из женских ножен.
Маргарита едва не закричала. А женщина ластилась к мужчине, волна ее волос плескалась из стороны в сторону. Мужчина привлек ее и стал целовать – лицо, шею, грудь. Хло затрепетала. И тут только Маргарита поняла, что мужчина, ласкающий Хло, – это Философ…
Не чувствуя под собой ног, Марго вышла из комнаты, прикрыла дверь и остановилась.
Философ с Хло. Постум с Туллией. А для нее, Марго, нет никого. Она – одна. Подло, подло, все – мерзость. И она сама – похотливая, глупая дрянь. Но почему дрянь? Разве она хуже других? И разве глупа? Просто она – другая.
Она забилась в какую-то нишу и там сидела. Долго. Пока не поняла, что делать. Она уедет туда, где ее никто не достанет. И никто не посмеет таскать ее больше за волосы и грозить кинжалом. Никто. Вот только нужны деньги на дорогу. А где их взять? У кого одолжить?
Она вспомнила о Туллии. Та хочет, чтобы Марго исчезла. Отлично. Пусть раскошеливается. А не то… Под сенью золотой Фортуны наверняка сладко предаваться Венериным усладам.
Прежде это был его мир. Вернее, не так. Прежде он сам был частью этого мира. Все ненужное, выброшенное, использованное, все, питавшее жизнь и растратившее себя в жизни, собиралось здесь. Это слепок бытия – для тех, кто сумеет его разглядеть.
Помойка. Чайки над горами мусора. Убогие домики смотрителя на одной стороне, еще более убогие строения безларников – на другом конце. Мусороперерабатывающий заводик в стороне – зверь, поглощающий прожитую жизнь без остатка. Гепом не любил это зданьице и людей, там работающих, – они перемалывают и без того конченную жизнь в челюстях своих машин. Черный гумус в тепловых барабанах – вот их цель. Для них прежняя жизнь – сырье новой, для Гепома – памятник, который надо хранить.
Вот несколько безларников в драной одежде сгрудились вокруг костерка – жуют просроченные консервы, пьют из банок пиво. Широкоплечий парень с ярко-рыжими, почти красными волосами читает прошлогодний ежемесячник с оборванной обложкой. Где-то Гепом видел этого рыжего…
Но тут чья-то ладонь легла ему на плечо. Бывший покровитель помойки резко обернулся. Перед ним был парень с длинными светлыми волосами до плеч. Несколько секунд они смотрели друг на друга, оценивая, на что способен противник. Посланец Береники не внушал Гепому опасений. Кажется, и блондин облегченно вздохнул, разглядев отнюдь не атлетическую фигуру присланного императором гонца. Правда, блондин не знал, что Гепом – гений. Но и гений помойки, возможно, тоже чего-то не учел.
– Отойдем, – предложил посланец Береники и указал на ржавый контейнер, что высился посреди груды мусора. – Там нас не увидят.
Гепом послушался. Теперь из-за своего укрытия он видел только рыжего у костра. А вдруг этот человек здесь не случайно? Что если он служит Беренике?
– Деньги при тебе?
Вместо ответа Гепом встряхнул сумку.
– Письмо – сказал бывший гений, протягивая ладонь.
И тут дверца в боковине ржавого контейнера отворилась, из щели вырвалась черная пантера и всадила в протянутую ладонь гения кинжал. В следующую секунду пантера схватила сумку с деньгами и пустилась бежать. Блондин помчался за ней.
Уже падая, Гепом сообразил, что это была не пантера, а девушка в черной кожаной тунике и в черных брючках в обтяжку. Но двигалась она как пантера, и проворна была по-звериному. Гепом хотел подняться и кинуться за этими двумя, но перед глазами почему-то все расплылось, и где-то рядом пронзительный голос крикнул; «Убили!»
Очнулся Гепом у костра. Рыжий придерживал его руку, а второй бродяга бинтовал пробитую ладонь бинтом сомнительной чистоты.
– Они украли деньги… миллион… – сообщил Гепом безларникам.
Те отнеслись к потери миллиона стоически.
– У меня когда-то двести миллионов было, – признался тот, что бинтовал Гепому руку.
– Что ж ты явился на встречу без охраны? – спросил Рыжий.
Гепом и сам не знал. Постум велел отнести деньги и забрать письмо. Ему, Гепому, велел. Может, понадеялся на его гениальную сущность? Крота надо было взять с собой. А еще лучше – Меченого. Тогда бы так нелепо его не провели.
Теперь Гепом узнал Рыжего. Это был тот самый гладиатор, что сражался вместе с императором на арене. Но гений решил не уточнять, что служит Постуму. А Рыжий ни о чем больше не спрашивал.
