— То, что сказал, дорогая: из-за вас наш зять Жирар впал в безумство.
— Окончательно?
— Да я вижу, вы были в курсе его состояния, раз вас интересует лишь степень его сумасшествия!
— Увы, друг мой, как я могла этого не знать? Не дальше чем сегодня, после обеда, он остановил меня на улице со своими абсурдными речами, которые не остались незамеченными даже для прохожих!
— Примерно так я и думал.
— Вы видели его?
— Да, видел, с ножом в руках!
— Что вы говорите?
— Истинную правду. Разъяренный вашим отказом, ваш поклонник решил отделаться от препятствия, стоящего между ним и вами.
— Господи!
— Да, да! Спрятавшись под навесом нашего дома, он ждал, по колено в снегу, когда я буду возвращаться домой, чтобы принести меня в жертву своей безумной страсти.
— Этьен, вы шутите!
— Ни в малой степени, мамочка! Дядя правда только что пытался заколоть папу!
— Это просто немыслимо!
Не сняв даже плаща, Матильда в замешательстве упала на кофр, стоявший у двери. Пока она вынашивала в себе жалобные мотивы на явно фантастическую тему собственной смерти, ее муж из-за нее подвергся настоящей опасности, которой угрожал ему Жирар!
— Боже мой, Боже мой, если бы я только могла подумать…
— И что бы вы сделали, дорогая, если бы знали, что супруг Шарлотты намерен пожертвовать мною ради ваших чар?
Он улыбался. Взяв в руки голову жены, он поцеловал ее лоб, в уголок губ и в щеку.
— Ладно, успокойтесь, милая, видно, мой час еще не пришел. Вы не должны сожалеть о своем благоразумии.
Матильда спросила:
— Что же все-таки произошло?
— Жирар не заметил моего слугу, который бросился на него, прежде чем тот успел нанести удар. Уж не знаю, чем бы все кончилось, если бы ему не помешали. Рука его да и все тело дрожали, и он кричал, что еще разделается со мной.
— Увы! Шарлотта знает?
— Конечно, ей надо было об этом сказать.
— Когда Жирара обезвредили и задержали в доме, не спуская с него глаз, я послал сына в Центральную больницу за сестрой, как бы она ни была занята. Он как можно осторожнее рассказал ей о том, что произошло. Впрочем, она, по-видимому, не выказала большого удивления.
— Я сто раз хотела с нею об этом поговорить… но мне это было так трудно…
— Знаете, дорогая, надо было быть слепым, чтобы в последние месяцы не замечать этого во время наших семейных встреч.
— Вы догадывались, Этьен?..
— Разумеется. Однако я прекрасно понимал ваше молчание и нежелание говорить мне об этих его отклонениях, последствий который я не мог себе представить, как и вы. Моя бедная сестра, очевидно, думала так же.
— Какая грустная история… И что же вы с Шарлоттой решили делать?
— Прострация, в которую впал Жирар после приступа сумасшествия, облегчила нашу задачу. Она дала ему успокоительного, кажется какого-то лекарства на маковом соке, потом его уложили на носилки и доставили в ее сопровождении в Центральную больницу, где она будет присматривать за ним и следить за лечением.
— Она не очень страдает?
— Вы же знаете ее: она не из тех, кто позволяет себе распускаться. Она решила бороться. Кажется, кое-кто из потерявших рассудок вылечивается. Она хочет посоветоваться с господином Вивом, глубоко изучавшим подобные случаи. Вы знаете, как он нам помог в лечении Кларанс после всего того, что с нею случилось.
— Господин Вив… — заметила Матильда. — Решительно все свидетели нашего прошлого, один за другим, выстраиваются перед нами как на параде…
Назавтра Матильда получила с оказией письмо от Флори. Та написала ей обо всем совершенно откровенно. Об отъезде Гийома, которого она добилась в тяжелой борьбе, водворении Филиппа поблизости к Туру, об их встрече в соборе, о его вмешательстве в день святой Епифании, о его молчании с того дня. Разрывавшаяся между надеждой и страхом перед каким-нибудь новым проявлением мужа, этого ставшего для пес чужим человека, Флори тщетно ждала почти целый месяц случайной встречи где-нибудь на дороге. С обнаженными нервами она взывала о помощи, просила мать приехать несмотря ни на погоду, ни на какие препятствия, ни на какие трудности, которые она себе очень хорошо представляла.
«Я жду вас. Не оставляйте меня в беде, умоляю вас, — писала она, заканчивая свое послание. — Вы нужны мне и ваше присутствие. Не оставляйте меня одну перед всеми этими опасностями, размеры которых я не в силах себе представить. Мне нужна помощь. Слишком много пережив за последние месяцы, я совершенно обессилела. Одна вы можете меня защитить, вернуть мне силы. Ваша любовь — мое единственное прибежище».
V
— Ни для кого на свете, кроме тебя, дочка, я не пустилась бы в подобное путешествие! — призналась Матильда, высаживаясь из запряженных лошадьми носилок. — Двадцать раз думала, что умру от холода на дороге! Никогда раньше не представляла себе, насколько неудобно путешествовать зимой.
Она раскашлялась. Глаза ее были красными и лихорадочно блестели.
— Вы же больны!
— Просто легкая простуда. Несмотря на ножные грелки, которые меняли при каждой остановке, на чугунный шар с горячими угольями, который я весь день держала в руках, на гору подушек и меховых одеял, я, видно, не избежала холодного сквозняка: ветер поддувал в щели между кожаными боковинами. Будем надеяться, что это ненадолго. Надо сказать, что мне просто не повезло: уже давно не было такой плохой погоды. Этот февраль самый суровый из всех на моей памяти.
Они быстрым шагом прошли через стоявший без листвы сад, мрачный под свинцовым небом. Земля глубоко промерзла. Все растения казались мертвыми, кроме разве нескольких кочнов капусты со сморщившимися листьями, словно пытавшихся выжить.
— Садитесь у огня, мама. Я скажу, чтобы вам подали подкрепляющее питье, у меня есть рецепт: теплое красное вино, иссоп, бурачник, липовый отвар или мед. А вы тем временем расскажете мне все новости. Этот настой делает чудеса с больными детьми в Гран-Моне.
Со свойственным ее возрасту застенчивым любопытством Агнес подошла к прибывшей и поцеловала ее.
— Здравствуйте, малышка. Вы меня помните?
— О да! Вы приехали из Парижа! Вы и Париж не забыли?
— Мне было там так весело с Бланш, Томасом и Клеменс.
Она явно была горда тем, что ей удалось так четко произнести эту цепочку имен.
— У этой крошки превосходная память: она помнит, как зовут детей Бертрана!
— Она говорит мне о них очень часто. Вы знаете, мама, наше пребывание у вас было для нее, как и для меня, настоящей радостью!
Она вздохнула.
