прорицатель был на грани нервного срыва.
— Ваше Величество! Я вас умоляю! Заканчивайте все это как можно быстрее! Время идет, а сегодня оно — отнюдь не наш союзник! Если в потоке времени мы свернем не в ту сторону, то возврата уже не будет! Пока он жив, время продолжает нести нас к гибели! Торопитесь — обратной дороги не будет!
Харал оторвал от древнего ковра взгляд, но не осмелился его поднять настолько, чтобы увидеть стену и распятого на ней человека.
— Ну что, Ллоу?
— В соответствии с правами кровников выбор за мной, властитель, — вкрадчиво напомнил карлик и оскалил крысиные зубки. — Я сделал
выбор, и теперь надо довести дело до конца. Не могу же я в таком важном деле колебаться и менять свои решения по первому требованию каких-то звездочетов!
Харал, ничего не ответив, снова спрятался в своем укрытии под балдахином. Бейдах поднял взор, и его глаза встретились с полными муки глазами Рика. В зале установилась такая тишина, что было слышно, как падают на каменный пол капли крови.
— Мне стыдно, — хрипло, но довольно громко произнес Бейдах. — Мне стыдно за наш народ! Он сделал два решительных шага и оказался рядом с карликом, потом подцепил его носком сапога за подбородок и опрокинул навзничь. Сделав это, он обнажил свой боевой кинжал.
— С долгом крови надо считаться, но ты заслуживаешь достойной смерти, землянин! — воскликнул он и замахнулся кинжалом для броска. Ллоу взвыл, как кот, наступивший на горячий противень, вскочил и с проворством, которого никто от него не ожидал, бросился на старого воина. Когда карлик с разбега воткнулся в Бейдаха, тот все нее устоял на ногах. Карлик отпрянул; его кинжал сверкнул под самым сводом, ударился о стенку в полуметре от Рика и со звоном упал на каменный пол. Бейдах, зарычав, схватил карлика за горло и поднял в воздух.
Зал огласился истошным визгом, который никак нельзя было назвать человеческим, но этот визг оборвался на самой высокой ноте так же неожиданно, как и начался. Воины, сидевшие за столом, прервали свое занятие и повскакивали с мест, схватившись за оружие. Бейдах резко обернулся на шум, неуклюжая фигурка все еще дрыгала ногами в его сильной руке, цепляясь за последние крохи жизни. Он отбросил в сторону карлика, который упал на пол уже бездыханным трупом, и бросился в сторону трона, на ходу доставая меч из заплечных ножен.
Майо стояла около стены прямо под Риком и пыталась связанными руками дотянуться до клинка, пронзившего ступню Рика, но это ей никак не удавалось. Она смотрела ему прямо в лицо и, казалось, что-то хотела сказать, но слова застряли в горле. Капли пота, смешанного с кровью, падали на ее белоснежную кожу и скользили вниз, оставляя за собой темно-красные дорожки, но она даже не обращала на них внимания.
Губы Рика дернулись, и он попытался сказать, что очень ее любит, но так и не услышал своего голоса. Тогда он из последних сил попробовал улыбнуться.
И в этот миг зал сотрясли несколько громовых ударов, от которых даже пламя факелов пустилось в истерический пляс. Огромные бронзовые парадные двери рухнули, и в проеме предстал Джаффа Штром собственной персоной. Перед ним перебирала лапами свора разъяренных чернецов, а из-за спины выглядывал целый отряд гигантов-альбиносов, которые в предвкушении хорошей свалки уже раздували ноздри. Каждое движение альбиносов сопровождалось глухим и угрожающим бряцанием оружия.
Это было столь неожиданно, что все присутствующие в Тронном зале застыли на своих местах.
Глава десятая
Рик возвышался над развернувшейся в зале сценой и мог наблюдать ее во всех подробностях. От нервного напряжения и затлевшей в душе надежды на спасение сознание полностью вернулось к нему, а боль спряталась в самом дальнем уголке сознания, стараясь не напоминать о себе. Однако теперь он смотрел на происходящее совершенно другими глазами. Что-то изменилось в нем: внешне он оставался все тем же, но внутри теперь жил совершенно другой человек. Вот так меняется металл после закалки: на вид все то же самое, но на поверку — настоящий клинок. Отныне Рик больше никогда не вернется к беззаботной жизни космического перекати-поля, теперь он не собирается плыть по воле волн…
Рик видел, как военачальники, придя в себя от неожиданности, попытались вступить в бой и тут же рухнули, сраженные лучами бластеров. Их средневековое оружие даже не успело
приблизиться к неприятелю. Почти сразу подоспела дворцовая охрана, она выскочила из потайных ходов, расположенных по всем' сторонам зала. Все перемешалось: среди древних гвардейских мундиров мелькали всклокоченная шерсть чернецов и белесые кудри венерианцев-альби-носов. Слышалось бряцание клинков, и повсюду сверкали синие вспышки бластеров. Наверно, Варфоломеевская ночь показалась бы пустяковой заварушкой по сравнению с развернувшейся здесь бойней. И все же сквозь царившие в зале грохот и вой Рик различал нарастающий где-то снаружи звериный рев, очевидно, он доносился из других помещений замка и с улиц города. Время от времени этот рев перекрывался взрывами и шипением электрошоке-ров. Не оставалось сомнения, что и снаружи происходит не менее жуткая резня.
Схватка, если так можно назвать это избиение, продолжалась очень недолго. Воины падали один за другим, знамена, рассказывающие о прошлых победах, были сорваны и затоптаны. Многие факелы были срезаны лучами бластеров, другие погасли. Внезапно в Тронном зале установилась тишина. Воинство Джаффа Штрома, как и положено дисциплинированному, хорошо обученному соединению, подобрало своих раненых и удалилось с поля боя. Шум на улице тоже начал затихать и удаляться. Для долгого сопротивления силы были явно несопоставимы. И только в свете последнего горящего факела на стене Тронного зала молча продолжал висеть человек. Майо, испуганно съежившись, замерла, прижалась к камню под ногами у Рика.
Джаффа Штром по-хозяйски обошел завоеванное им поле сражения. Несколько раз он останавливался, поддевал носком сапога сброшенное знамя и секунду-другую изучал его, очевидно, прикидывая, представляет ли оно для него какую-нибудь ценность. В конце концов он дошел до подножия ритуальной плиты и, остановившись, с нескрываемым любопытством начал разглядывать висевшего на стене Рика. Достаточно насладившись этим зрелищем, он потянулся, как это делает пантера после дневного отдыха, и на его губах заиграла улыбка. Теперь его черные глаза засветились полным удовлетворением, в них даже запрыгали веселые огоньки.
— Вот тебе и грянула буря, — тихо сказал Штром. — Грянула и смела с лица планеты глупых буревестников. Говорят, бывают такие смерчи: вот он крутится, крутится в одну сторону, потом хочет раскрутиться в другую и — бац — сам себя уничтожает. Смешно, правда? Полюбуйся на этих покойничков: это все вожди, бывшие вожди Марса. А ведь они мнили себя хозяевами, властелинами этой планеты. И кто теперь здесь, на Марсе, остался? Сброд, который без этих вождей, как стадо овец без барана, несколько кучек варваров, которые этих овец стригут, да Мыслители в Полярных городах. Шелуха! — он громко рассмеялся. — Я знал, что заговорщики соберутся все вместе, более того, я знал и где они соберутся. Я знаю ничуть не меньше всех их провидцев, вместе взятых. — И после небольшой паузы задумчиво добавил:— А может, даже намного больше…
Во время этого монолога Майо тихо сползла на пол и начала шарить по нему в темноте связанными руками. А Штром, закончив первую часть своей речи, вновь принялся рассматривать Рика.
— Да, не совсем удачно у них получилось это объединение пророчества с кровной местью, как ты считаешь? — Он с притворной грустью покачал головой. — А ты мне устроил огромную кучу забот и такую же неприятностей, парень. Во-первых, так варварски запустил тот ужасный камень прямо мне в голову… Но это еще что! Главное, что ты выставил меня дураком, сумев убежать. Сам знаешь, дурные примеры заразительны, и многие потом пробовали улизнуть из-под нашей опеки. Знал бы ты, сколько они добавили мне работы: поймать, наказать, найти новых. Об остальном, думаю, просто не стоит и говорить.
Рйк, несмотря на свое жалкое положение, все же рассмеялся, вернее, попытался — из его уст вместо смеха вырвался только воздух, сопровождаемый слабым подобием кашля.
Но он все же с большим трудом собрал остатки сил и с улыбкой сказал:
— Насчет остального ты прав: такое не обсуждают в приличном обществе. Я с удовольствием наблюдал за твоими проблемами, после того как она, — он кивнул головой в сторону сидящей на полу Майо, — великодушно позволила тебе себя поцеловать. Эта сцена до сих пор греет мне душу.
Штром криво улыбнулся, сделал шаг вперед и схватил девушку за плечо. Но та вдруг резко поднялась: в
