– Ужас какой-то, – сказал Чуч.
– Это не ужас. Ужас был, когда их изымали, но никуда не отправляли, а просто расстреливали. Так было лет двадцать назад, еще до колонизации Марса.
– Не верю, – помотал головой Чуч.
– Станиславский тоже не верил, – сказала рожа со шрамом.
– Как выбирают, кого из «погибших» отправить? – спросил Пилецкий.
– Имена всех виртуально погибших известны. Но это сотни тысяч, а то и миллионы. Вычисляют разницу, а потом конкретные имена получают с помощью жребия. Точнее, методом случайных чисел.
– Как вы узнали, что вы… погибли? – спросил я.
– Вы военнообязанный?
– Да.
– Я тоже. Меня призвали. А о том, что я убит, я узнал уже на Марсе.
– Дикость какая-то, – потряс головой Чуч.
– Война – всегда дикость, – возразил командир. – Сейчас человечество пришло к самой, пожалуй, гуманной ее разновидности. И заметьте, это говорю я, человек, которого «убили».
– Колония международная? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Боб.
– Да, она делится на двенадцать губерний.
– Если вы сами говорите, что нынешняя война – самая гуманная, чего же вы тогда хотите? – спросил Пиоттух-Пилецкий. – Дезертировать из мертвецов?
– Это было бы неплохо, – сказал командир, – но сейчас – неактуально. Мы хотим, чтобы эта информация была открытой. Нельзя превращать людей в стадо, из которого на убой берут по жребию. А если уж это неизбежно, то человек должен хотя бы знать о такой возможности. Мы имеем сведения, что уже несколько лет жребий проходит нечестно, и в порядке вещей, когда тем или иным персонам правительство устанавливает бронь задним числом.
Меня осенило:
– А почему вы не торгуетесь? Поставьте условие, чтобы вас отправили с нами, дайте подписку о неразглашении…
Командир покачал головой:
– Во-первых, я просто не могу так поступить. Мятеж готовили сотни людей, я не могу их предать. Пусть лучше улетите вы, а с вами правда, чем мы – с завязанными ртами. Во-вторых, живыми нас с Марса не отпустят все равно, скорее перебьют вместе с вами, вы же слышали… Да я не уверен, если честно, что и вас-то отпустят.
– Отпустят, – возразил бородатый. – Если бы они хотели…
Но тут снова ожил коммуникатор:
– Что решили? – спросил губернатор. – У вас осталась одна минута.
– Сдаемся! – крикнул «командир» и взглянул на бородатого: – Ты не передумал?
Тот покачал головой.
– Тогда отойдем. Стреляем на счет «три». Режим поражения максимальный. Пока, ребята, – кивнул он нам, а роже со шрамом сказал: – Если получится, передай привет нашим. Сейчас посчитаешь нам.
– А может… – начал, было, я, но «командир» перебил:
– Не надо нас жалеть. Мы уже давно умерли.
Взяв по бластеру, они с бородатым отошли от нас на несколько шагов и встали друг против друга, прижавшись спинами к стенам тоннеля.
– Давай, считай, – скомандовал «командир».
– Раз.
Щелкнули предохранители.
– Два.
Они направили стволы друг на друга.
– Три!
Короткая вспышка, звук, словно пламя вырвалось из огромной газовой горелки, и два обугленных тела повалились на пол.
– Что у вас там происходит?! – раздался встревоженный голос губернатора. – Мы вскрываем дверь!
– Валяйте! – отозвалась рожа со шрамом.
Потом был прием у губернатора русского сектора генерала Потехина, извинения за беспорядки и возмещение нам стоимости сломанных инструментов. Потом мы дали подписку о неразглашении по форме 001.
Нам сообщили, что погибшие повстанцы будут похоронены с почестями, как солдаты, убитые в бою. Нам сказали также, что, оказывается, «чекист» Смирнов был приставлен к нам, охранять наши жизни, и он с честью справился со своей задачей. Его тело будет отправлено на Землю несмотря на дороговизну этой операции. Правда, Пила дал довольно циничное объяснение такой расточительности: «Его живого ведь
