горечь. Он протянул мне трубу. – Шестнадцать-сорок четыре.
Я набрал номер.
– Да? – сонно откликнулся Пиоттух-Пилецкий через некоторое время.
– Слушай, Пила, – начал я, – ты меня извини, не злись только. Скажи честно, ты с Евой спал?
– Гм, – отозвался он. – Чего ты мучаешься? Чего тебе не спиться-то?
– Ты от ответа не уходи. Спал или нет?
– Ну-у… – протянул Пилецкий. – Знаешь, я такие вещи не обсуждаю.
– Ясно. Значит, есть, что обсуждать. Ты ведь не говоришь «нет».
– Говорю. Нет. Не спал. А ты что, влюбился в нее?
Все-таки хороший человек Пилецкий, пожалел младшего товарища… Тут Боб вырвал трубку у меня из рук и заорал:
– Слушай, Пила, хватит нам мозги пудрить! Спал ты с ней или нет?! Тут дело серьезное! – он помолчал и перешел на шепот: – Да ладно, ладно, не скажу, он уже в другой комнате. Да знаю я, какой он ранимый, нет его тут. Ах, вот так, значит. Отлично! Давай, бегом ко мне, мы тут уже все в сборе… Не по телефону!
Он отключился и хотел бросить трубу на диван, но я остановил его:
– Дай-ка, я Петруччио позвоню.
– Шестнадцать-сорок три… Слушай! До меня дошло! Она строго последовательно двигалась! Сама она в сорок втором живет, Петруччио напортив – в сорок третьем. Его, как братца, она пропускала, шла сразу к Пиле – в сорок четвертый, потом к Чучу, потом к тебе, потом ко мне – в сорок седьмой. Четная сторона – не четная, четная – не четная…
– Какая разница, как она шла! – вырвал я у него трубу и стал набирать номер.
– Не скажи! Это даже весело! – хохотнул Боб зло и сплюнул прямо на ковер.
– Алло? – отозвался Петруччио почти моментально, словно ждал моего звонка. – Кто это?
Тут Боб резко сорвался в соседнюю комнату, и вскоре я понял, зачем.
– Это я, – сказал я и отчетливо услышал свой голос издалека. Это Боб включил громкоговорящую связь, чтобы подслушивать.
– Понятно, – сказал Петруччио.
– Не спишь? – спросил я.
– Ты хочешь знать про Еву?
– Хочу, – слегка опешил я.
– Ясно. Я уже давно жду, когда кто-нибудь мне позвонит и спросит. Потому и не спится. Я виноват перед вами. Но я не знал, как вам объяснить… Я не знаю, кто она такая.
Из дальней комнаты дико заржал Боб, а потом выкрикнул:
– Артист!
– А я знаю, – сказал я, – невольно усмехаясь. – Она – твоя сестра.
– Ты что, на австралийском солнце перегрелся? – спросил Петруччио сердито. – Откуда ты это взял? Это, конечно, многое бы объяснило… Но это было бы ужасно.
– Почему?
– Потому что я спал с ней. Уже два раза. Не хватало мне еще Эдипова греха.
– А ты не врешь? – растерялся я.
– На кой мне врать?
В этот миг в комнату влетел Боб и зашипел мне в другое ухо:
– Не врет, не врет! Никакая она ему не сестра, она к нему к первому шла, по порядку номеров!
Я показал Бобу пальцем, чтобы он заткнулся. Разговор у нас с Петруччио выходил вроде бы как интимно-доверительный, и я решил вытянуть из него побольше. Хотя уже и сейчас было выше крыши. Кто же она такая, эта Ева? Что за тварь Божья?
Правда, параллельно шел и обратный процесс: я терял ко всему этому интерес. Ну, тварь. Ну, банальная группиз, которая решила перетрахаться со всей командой. Обидно, но бывает. А то, что мне показалось… Еще одна ранка в сердце, еще один повод быть циничным и безжалостным.
Интерес остался чисто житейский:
– Откуда ты ее взял?
– Она подошла ко мне в порту, перед самым вылетом, когда я выходил из такси. Протянула мне открытый блокнот, и я подумал, что она просит автограф. Взял блокнот и увидел надпись: «Помогите мне! Возьмите меня с собой!» И меня вдруг торкнуло… Ну, знаешь, как это со мной бывает, я рассказывал. Я вдруг понял, что надо ее взять, иначе случится беда.
– Эта твоя способность предвидеть…
– Да, я ненавижу эту способность. Потому что она по-животному эгоистична. Она никогда не предупреждает меня о чем-то, что грозит близким мне людям, только мне! Но идти ей наперекор я не могу, потому что опыт показывает: это чувство реально спасает меня. Помнишь, как на Марсе кусок алмаза
