— Ты? — как можно ехиднее спросил Грег.
— Да, — без малейшего смущения отозвался император, и Грег понял, что пуля его сарказма угодила в молоко. Тогда он заговорил серьезно:
— Это называется тоталитарное общество. В истории людей их было немало, но, как правило, все они плохо кончали, и граждане таких государств не были счастливы. Кстати, правители таких государств тоже кончали не лучшим образом.
— Знаю, знаю. Но у вас не было такого правителя, как я — бессмертного и единого в тысячах тел. Я не делю наше общество на избранных и неизбранных, что делали все ваши правители, наши касты имеют сугубо профессиональные различия. Во главе ваших обществ стояли такие же люди, как и все прочие, с такими же низменными интересами и страстями. Они не могли отрешиться от них для всеобщего блага. Если бы вами взялся управлять спустившийся с неба бог, вы бы продолжали держаться за свою демократию?
— Думаю, да, — честно сказал Грег. Он был уверен, что правители его времени не отдали бы свою власть даже богу.
— Но ведь он мог бы спасти ваш мир от гибели…
Грег в это время перебирался через небольшой ручей и был слишком занят, чтобы ответить сразу, но как раз это подсказало ему ответ. Оказавшись на другой стороне, он присел отдохнуть, отдышался и тогда сказал:
— Был в нашей истории такой случай. Бог спустился на землю, ходил по воде, творил чудеса и обещал всем спасение. Ничего не вышло, его убили.
— Он был слаб, а я сильный.
— Мне трудно спорить с тобой, император, я ведь не знаю, кто ты и откуда взялся. Не делай мне, пожалуйста, больно, но я замечу, что, хоть ты и называешь себя «внуком бога», на бога ты совсем не похож…
Грег услышал тихое покашливание и, обернувшись, с изумлением обнаружил, что Лабастьер смеется. Грег слегка смутился, но все-таки продолжил:
— Я до сих пор не знаю, откуда ты знаешь наш язык и наши технологии. Ты говоришь, что знаешь о нас все, а я не знаю о вас ничего, и это как-то нечестно…
— Хорошо, хорошо, — согласился император, продолжая посмеиваться. — Я уже вознагражден за то, что решил разбудить тебя. Ты сумел развеять мою скуку… Что ж, начнем с этого. Я расскажу тебе о нас и о себе. — Он помолчал, словно выбирая, с чего начать, затем произнес: — Мы появились благодаря вашему соплеменнику Роберту Страйку.
— Страйку?! — воскликнул Грег. — Да я его знаю! Замечательный ученый и инженер!
— Ваш мир был велик, — заметил Лабастьер, и Грег понял, на что тот намекает, — что в такое совпадение слабо верится.
— Да я серьезно говорю! — чуть ли не обиделся он. — Мало того, что Роберт был знаменитостью, я был знаком с ним лично. Он был руководителем группы по разработке системы жизнеобеспечения нашего корабля. — И тут Грега осенило. — Я, кажется, понял! Ваше появление на свет как-то связано с Фондом Выживания Человечества. Идею биохранилища, с которой Боб носился как с писаной торбой, Мировой Совет не поддержал, и все средства пошли на постройку нашего звездолета… Но мало ли что еще он мог напридумывать в рамках той же программы…
— Почему человечество так боялось погибнуть? — поинтересовался Лабастьер.
— Странный вопрос, — удивился Грег. — А вы что, не боитесь смерти?
— Я спрашиваю, почему людям казалось, что они могут уничтожить сами себя? Почему им казалось это столь вероятным? Ведь они не хотели этого, раз принимали против этого меры.
— Ах, вот ты о чем… Ну-у… Во-первых, все-таки не обязательно сами себя. Могла прилететь какая- нибудь комета или мог случиться какой-нибудь катаклизм — наводнение, оледенение, взрыв на Солнце… Но и сами себя — тоже… Нас было слишком много. А Земля не так уж велика. Перенаселение — бич человечества.
— Сейчас суша Земли в пять раз меньше, чем тогда, но мы не страдаем от перенаселения.
— Вы и сами маленькие, — сказал Грег и вспомнил, что и в его время в качестве одного из решений проблемы перенаселения предлагалась гормональная перестройка человечества, с тем чтобы люди будущих поколений стали на порядок меньше ростом. Меньшая занимаемая площадь жилья, меньшее количество необходимой пищи и одежды… Учитывая, что производство тогда уже было почти полностью автоматизировано, это было вполне реальным решением.
С медицинской точки зрения здесь тоже не было ничего невозможного: методика была разработана досконально… Тот же Страйк был ярым приверженцем этой идеи. Но когда попытались обсуждать ее на мировом уровне, правительства перегрызлись друг с другом: каждое хотело, чтобы остальные своих граждан уменьшили, а оно — нет. Параллельно с этим начались народные волнения: далеко не всякий хотел «уродовать своих детей», ну а под корень эту идею зарубил Ватикан, предав ее анафеме. Так что дело все- таки не в перенаселении…
— Дело все-таки не в перенаселении, — повторил он мысль вслух, — дело в политических и конфессионных разногласиях… То тут, то там возникали очаги напряженности, локальные войны, бунты роботов… А оружие стало уже таким мощным, что какой-нибудь идиот в одиночку мог взорвать всю Землю…
— И ты, бескрылый, учишь меня, как управлять обществом?
— Никого я не учу, — обиделся Грег, поднялся и двинулся дальше. — И я уже просил не называть меня «бескрылым»… Между прочим, это ты обещал мне рассказывать вашу историю, а рассказываю все время я.
— Такова твоя невыдержанная натура, — заявил император. — Ты — единственное на земле существо, которому я позволяю перебивать себя. Что ты регулярно и делаешь.
«Ладно, ладно, — подумал Грег, — попросишь, слова не скажу…». Но тут же, противореча своим мыслям, полюбопытствовал:
— А почему ты мне это позволяешь?
— Потому что узнавать я люблю больше, чем сообщать. А от своих подданных я не могу узнать ничего нового. А также потому, что ты полностью в моей власти и я всегда могу остановить тебя. И еще потому, что никто из окружающих не понимает нас и мой престиж в глазах подданных не страдает.
«Ответ, как всегда, логичный и исчерпывающий, — подумал Грег, — но если ты такой крутой, чего ж ты так трясешься за свой престиж? Видно, все-таки не все довольны твоей властью…» Но произносить это вслух Грег не стал.
— Понял, — отозвался он вместо этого. — И все-таки я жду твоего рассказа.
— Хорошо, — согласился император, — но если тебе захочется что-то добавить, перебивай… То, что ты сообщил о Роберте Страйке, удивительно, но вполне вписывается в то, что известно мне. Похоже, он все- таки настоял на своем. Запуск вашего корабля и создание хранилища эмбрионов преследовали одну и ту же цель — сохранить человечество.
Далее Лабастьер Первый поведал Грегу о том, что «биохранилище» с человеческими эмбрионами люди расположили внутри Эвереста (на случай потопа), а на орбиту вокруг Земли запустили спутники, которые должны были бы зафиксировать гибель человечества, если таковая произойдет, а затем, регулярно зондируя атмосферу и почву, дождаться, когда Земля вновь станет пригодной для обитания человека, и запустить «инкубатор».
Однако времени между катастрофой и этим моментом могло пройти слишком много. Через сотни тысяч, а то и миллионы лет эмбрионы человека могли погибнуть, несмотря на все ухищрения ученых. А вот эмбрионы насекомого могли бы сохраняться в десятки раз дольше. И тогда люди создали «запасной вариант»: совершенно новый вид разумного существа — нечто среднее между человеком и насекомым…
— Кретины! — возмутился в этом месте Грег. — Я всегда был уверен, что ученые — безответственные кретины. А о том, что будет, когда вылупятся и те и другие, они подумали?!
— Ты их недооцениваешь, — спокойно откликнулся Лабастьер. — Если бы ожили эмбрионы бескрылых, наши куколки были бы автоматически уничтожены. Но этого не случилось. Выжили только мы.
— Проклятье! — воскликнул Грег, и Лабастьер вновь усмехнулся его непосредственности. А затем
