«О чем мыслил давно»
Механик и изобретатель Андрей Нартов вспоминал разговор Петра I с генерал-адмиралом Федором Апраксиным. Произошел этот разговор незадолго до смерти императора.
«Я, будучи тогда беспрестанно при государе, видел сам своими глазами то, как е.в. спешил сочинять наставление такого важного предприятия и будто бы предвидел скорую кончину свою и как он был спокоен и доволен, когда окончил.
Призванному к себе генерал-адмиралу… говорил следующее: „Худое здоровье заставило меня сидеть дома, вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно, и что другая дела предпринять мешали, т. е. о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию…
В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Оградя отечество безопасностию от неприятеля, надлежит стараться находить славу государства через искусства и науки. Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских…“»
Прибытие в Никольское
Итак, конец 70-х годов XX века.
Теплоход «Петропавловск» замер на рейде в полумиле от берега.
Тихая бухта. Белые дюны. Приземистые сопки с плоскими вершинами.
На палубе собралось человек двадцать пассажиров с чемоданами, сумками, портфелями, рюкзаками. Ждали высадки на остров Беринга.
Несмотря на середину весны, вся видимая часть суши еще была покрыта снегом. И только в селе Никольском он лежал редкими пятнами.
Никольское — единственный населенный пункт на Командорских островах. С верхней палубы теплохода просматривались все его строения.
С берега подошла безымянная посудина — самоходная баржа, похожая на огромное, ржавое корыто. На ней перевозят людей и грузы с «Петропавловска» на берег. Спустить трап на это суденышко невозможно из-за его малых размеров, поэтому людей высаживают в корзине, сплетенной из толстых канатов.
Вместе с пятью пассажирами влезаю в нее. Заворчала грузовая стрела «Петропавловска», и мы медленно оторвались от палубы. Покачиваясь, на некоторое время повисли над водой, потом устремились вниз, к неказистому суденышку. Едва успели выйти из корзины, как снова заработала стрела.
Наконец, выгрузка закончилась. Мы отошли от борта теплохода.
На бревенчатом причале острова собралась толпа — встречающие и те, кто просто пришел поглазеть на приезжих. Ведь пассажирское судно у острова Беринга — всегда событие. Один раз в неделю заходит оно сюда, а длится навигация с мая по ноябрь. Примерно в конце октября пассажирское сообщение Командорских островов с материком прекращается почти на полгода…
Вместе с моим новым знакомым Михаилом Титеевым мы шли от причала по вязкой дороге. Михаил несколько лет прожил в Никольском и был знатоком истории Командор.
Тишина в селе. Только чайки жаловались океану на хлесткий ветер, да где-то за сараями урчал трактор.
Мы поднялись по уцепившейся за крутой холм шаткой деревянной лестнице и остановились у двухэтажного здания. Таких домов много в селе Никольском.
— Ну, вот и наш гранд-отель, — сказал Михаил.
Над одним из трех подъездов большими буквами гордо красовались два слова: гостиница «Чайка».
Первая ночь на острове Беринга
Маленькая комнатка в гостинице. В окна ломится ветер с океана. Ночь. На рейде, недалеко от берега, замерло судно.
Туман за окном то собирался в тяжелые клубы, то превращался в капли моросящего дождя. В разрывах тумана сверкающими тропинками разбежались по воде отражения судовых огней. Кажется, что в этих огоньках кроются загадки океанов, дальних стран, неведомых земель, прошлого и настоящего. Они — братья отраженным в море звездам.
Не спится. Из репродуктора доносится тихий голос: «В Москве сейчас 15 часов, в Красноярске — 19, Иркутске — 20, Хабаровске — 22, Южно-Сахалинске — 23, в Петропавловске-Камчатском — полночь». Девять часов разницы с Москвой.
Неодолимая бессонница… В который раз откладываю и снова раскрываю книгу Свена Вакселя, славного сподвижника командора. Неистовый, энергичный лейтенант возглавил экспедицию в самую трудную для нее годину, во время болезни и после смерти Витуса Беринга.
Ветер за окном гостиницы усиливался. Резкими и частыми становились его порывы. Того и гляди, высадит стекла. Наверное, и осенью 1741 года на острове так же бушевал штормовой ветер. Только не было этого уютного номера гостиницы, электрического фонаря за окном, тихой песни из репродуктора…
Лишь поздно ночью я смог оторваться от записок Свена Вакселя. Выключил свет. Утром рано вставать. А в эту ночь ко мне в гости придут, гремя сапогами, суровые мореходы, будут вспоминать страшную осень 1741 года, и лейтенант Ваксель простуженным голосом продолжит свой печальный рассказ…
«…Мы испытывали самые ужасные бедствия. Наш корабль плыл как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления, и шел по воле волн и ветра, куда им только вздумалось его погнать…».
Оценивая заслуги русских первопроходцев «к морям студеным», известный немецкий историк Гельвальд писал: «В начале XVIII столетия уже почти все народы Европы имели свою долю участия в деле открытия Америки… Но истинным чудом представляется, что… предприимчивые русские казаки нашли путь в Америку, невзирая на бесконечные пустыни Сибири, и совершенно самостоятельно и своеобразно открыли эту новую часть света…»
Другой зарубежный ученый, английский географ Дж. Бейкер, также дал высокую оценку нашим первопроходцам: «Продвижение русских через Сибирь в течение XVII века шло с ошеломляющей быстротой.
Успех русских отчасти объясняется наличием таких удобств путей сообщения, какими являются речные системы Северной Азии, хотя преувеличивать значение этого фактора не следует, и если даже принять за расчет все природные преимущества для продвижения, то все же на долю этого безвестного воинства достается такой подвиг, который навсегда останется памятником его мужеству и предприимчивости и равного которому не свершил никакой другой европейский народ».
По селу за околицу
…Тихое, светлое утро. Солнца нет. В белесом небе кое-где проступают голубые клочки.
Неподалеку от гостиницы — невысокий холм. С него видно все Никольское — одно из старейших селений Русской Америки. Потемневшие избушки, двухэтажные дощатые домики: голубые, желтые, а за ними — квадратики огородов.
На околице села — торопливая речка Гаваньская впадает прямо в океан. Через нее перекинут
