укладывалось чего ради совать туда деньги. Тупо, неинтересно и дорого. Кстати, когда я втянулся, более понятным это мне не стало.
С чего всё начиналось. С этих самых пятирублёвых, безруких бандитов, провались они на месте! Слава Богу, когда их убрали к чёртовой матери, играть я перестал. Ненадолго. Беспроигрышная моя жизнь продолжалась ровно до тех пор, пока в один прекрасный вечер я не попёрся в этот долбанный «игровой клуб» и имел несчастье выиграть 300 рублей. Я кайфовал и был на седьмом небе, чувствуя себя баловнем судьбы. Придурок! Так и подсел.
Дальше больше — три года я играл запоями. Как алкоголик. На обед из офиса убегал к автоматам, как наркоман за очередной дозой. Понятно — возвращался не во время — начались проблемы на работе. Вечером — та же песня. Единственным моим выбором оставалось лишь место, куда я шёл просаживать деньги. Бывало, конечно, я выигрывал, но общий баланс всегда оставался не в мою пользу. Со временем я уходил в минуса всё дальше и дальше.
С близкими я о своих пристрастиях молчал. К чему им было что-то говорить? Когда оставляешь в казино последние (ну или предпоследние) деньги — на душе и так погано. Все те пинки, которые я бы получил от родных и друзей я и так обеспечивал себе сам. В общем, окружение моё во многом о моей проблеме не знало. Хотя догадки были.
Бывало, когда спустишь все, возникало желание отыграться. На то, чтобы не закладывать квартиру/машину/телефон ума хватало, но и без этого я приносил казино солидный доход. Как-то подсчитал, что я один в месяц обеспечиваю зарплатой двух охранников и одного оператора средней руки игрового зала!!! Как ни странно на игру деньги находились. Вернее, как только появлялись деньги, они тут же уходили в автомат. Я жил на то, что успевал потратить перед клубом. Свободные деньги жгли руки и карманы, требовали, чтобы я принёс их в жертву бездушному компьютеру. Что я, собственно говоря, и делал.
Потом пошли казино с живыми крупье. Но деньги они почему-то отнимали не хуже мёртвых машин. Только ставки поднялись. Кстати, за всю историю своего азартного периода я постепенно и постоянно поднимал ставки. Это немного поднимало выигрыш и многократно увеличивало проигрыши. Я стал проигрывать больше за меньшее время.
Сколько же всего я проиграл денег за свою жизнь, я не знаю. Не хочу знать. Я примерно прикидывал размеры этих сумм, потом невольно думал о вещах, которые мог бы купить и постепенно начинал выть в душе! Не так мне было жалко потерянных денег, как потерянных возможностей. Осознавать это больно до сих пор.
Поначалу я ещё питал какие-то иллюзии, что могу себя контролировать, и ничего страшного не происходит. Жить надеждой легко. Но со временем ты всё больше и больше увязаешь в этом вонючем болоте. Я видел бомжей и видел старых игроков. Они чем-то до боли похожи друг на друга. Не всегда видом — нет. Своим состоянием, взглядом, глубоко забитым ощущением безысходности. Отвратное зрелище.
Конечно, я пытался завязать. Были и взаимные обещания другу-игроку, что больше ни-ни. Бывало, меня вытаскивал друг неиграющий. В прямом смысле вытаскивал — за шкварник. Но не всегда же ему меня пасти. Контролировать себя было трудно. Гораздо легче становилось обманывать. Близких и себя.
Когда мы избавили его от лудомании, он начал бухать. Увлечение игрой на автоматах сменилось алкоголизмом.
Как это обычно бывает?
Жил-был обычный человек. Скучная серая простецкая жизнь. Белая, чёрная, серая полосы. Возможно, иногда бывают какие-то неприятные случаи в жизни, смерть родственника или какая-то болезнь.
А бывают и положительные ситуации. Настолько яркое и запомнившееся впечатление, которое естественно откладывает отпечаток. Человек жил, жил, жил. Работа, семья, дети. Работа, семья, дети. Поход на шашлыки, максимум впечатлений. Ну, баня. И тут либо его приглашают друзья, либо он сам случайно заходит в казино. Хочется новых впечатлений. Или жизнь задолбала и хочется выиграть крупную сумму денег. Человек идёт и может не выиграть. Но всё равно. В казино и в игровых автоматах создаётся специальная атмосфера, чтобы люди туда приходили вновь и вновь. Там всё создаётся, чтобы человек терял чувство времени и реальности. Нет окон. Если и есть, то они затемнены, чтобы человек не видел какое время суток. Там нет часов, чтобы человек не смотрел на часы, и не знал, что он играет уже два, три часа.
Большинство лудоманов начинают с того, что они в самом начале выигрывают. Пусть не сразу даже, но всё равно, через какое-то время они выигрывают. Расхожая пословица, что новичкам везёт. 300, 500 рублей, некоторое даже несколько тысяч. Но главное, что они выигрывают. И положительные эмоции от выигрыша, от новизны ощущений ассоциируются со всей этой обстановкой. Игровые ли это автоматы или зелёное сукно стола, или мелькающие картинки на автоматах. Окружающие картинки накладываются на положительные впечатления от выигрыша. А потом человек становится как та крыса, которая жала на педальку, чтобы испытать новую порцию положительных впечатлений. Он продолжает и продолжает жать на эту педальку. Даже если в дальнейшем он и не получает положительных эмоций, т. е. он хронически начинает проигрывать, тем не менее вот этот вот первый эмоциональный всплеск является определяющим для всего остального поведения.
Нас в детстве не учили, что если у тебя что-то не получается, «остановись, подумай и сделай по- другому, чтобы получилось. Испытай новые варианты». А нас же, как учили: «Если ты ломишься в дверь, а она не открывается — подёргай за ручку. Если не открывается ручка — пни ногой. Если и после этого не получается — разбегись и ударь в дверь плечом. Если и так не получается — возьми кувалду, ну и т. д.». Вот так же и с лудоманией. Вместо того, чтобы остановиться, проанализировать ситуацию, да не выигрывается, да, надо заняться чем-то другим, да уже положительные эмоции не поступают — он продолжает как белка в колесе бегать по замкнутому кругу. И чем больше негативных эмоций он на самом деле испытывает, тем с большим остервенением он стремится играть.
Почему он не может это всё контролировать? А кого из нас учили в детстве контролировать свои эмоции? Вообще кого-то учили? Положительные или отрицательные. Вот «любовь», например. Это же тоже эмоция. Девочек и мальчиков учат контролировать «любовь»? Даже наоборот, говорят что «любовь это то, что сделает тебя богатой без денег!». В нашей культуре не принято контролировать эмоции. Принято считать, что эмоции это «хорошо», особенно такие светлые как «любовь» и т. п.
Никто не умеет контролировать свои эмоции. Просто если тебе изначально везёт, и ты получаешь положительные эмоции, ну, к примеру, становишься художником, или скульптором, или композитором, и реализуешь приток положительных эмоций за счёт творчества, то здесь все разводят руками: «Ну, повезло!». А если ты вляпался в дерьмо, и черпаешь эмоции из «несчастной любви», т. е. хронически посылаем, хронически ставят тебе роги, но всё равно «я её люблю!». Хоть ты тресни. Хоть она там гуляет направо налево, и её не пялил только тот, кто не успел, но «я её люблю!». Или «его».
Эмоциями никто не умеет управлять, ни девочки, ни мальчики. Просто так повелось, что женщины больше попадаются на крючок «любви». Это самый распространённый наркотик. Самая распространённая мания у женщин — это «мания любви». А мужчины как-то считаются менее эмоциональными, хотя на самом деле они так же эмоциональны, просто они черпают эмоции в другом. В азарте, как вариант.
Вообще, «любовь», как и любое другое душевное поползновение имеет тенденцию проявляться в минуту душевной слабости. Как и у любого животного. Если кто держал дома домашних животных, то они могли заметить, что когда у той же самой кошки или собаки в жизни всё хорошо, у них нет особой тенденции ласкаться. Основной показатель того, что что-то идёт не так, животинка хворает, это то, что животное становится ласковым. Оно не отходит от человека, начинает жаться, просится на ночь в постель, чтобы просто поспать рядом с человеком. Так же и человек в «проблемные времена» становится добрым, любвеобильным, ему хочется ласки и тепла. А когда всё в порядке, проблем нет, со здоровьем всё в порядке, есть секс, социальная успешность, любимое дело, то особой потребности к этим сантиментам нет. Он работает себе и особо не сентиментальничает. Нет никаких потребностей «излить душу», «поделиться наболевшим». Эти потребности есть, когда человеку хреново. Чисто с физиологической точки зрения. Вот тут уже нужна моральная поддержка, опёка, плечо, человек, которому он может доверять в трудную минуту. Как только трудная минута проходит, то тут уже «Спасибо, конечно, но у нас с вами разные пути. Приятно было пообщаться. К сожалению, у нас с вами всё».
В основном вот этой болезненной тяге к «любви» подвержены люди, которым банально нехрен
