Вижу, ширится – растет
Психоделическая армия.
Идти по ржавому железу, от которого то и дело отставали огромные пласты древней закурчавившейся краски, было очень трудно. Сергей старался не думать о том, что случится, если он поскользнется и съедет по скату вниз, к хлипкому ограждению из прутьев, которое его восемьдесят кило, конечно же, не выдержит.
А что он потеряет в данном случае?
А что приобретет?
«Нет, такими мыслями лучше голову не засорять», – решил Сергей и поправил автомат покойного Костюма, сползший куда-то на бедро.
– Шли бы вы домой, Дмитрий Дмитриевич, – сказал он пыхтящему рядом старику. Тот негодующе сверкнул глазками и ничего не ответил. «Удар бы не хватил старого козла… Полез, тоже мне, борец с режимом… Обрадовался, наверное».
– Метров через десять должно быть слуховое окно. Оно забито, но я доски отковырял и проволочкой прикрутил, – сказал между тем Хейти краевед, очевидно доверяя эстонцу более, нежели представителю, пусть и опальному, правоохранительных органов. – На честном слове держится.
– Они, наверное, уже в квартире, – предположил Хейти, грюкнув своей бомбой о стояк антенны. Сергей на миг встревожился, но потом улыбнулся: она ж просто чушка, кастрюля. Не взорвется.
«Огневая мощь у нас невелика, – подумал Сергей. – „Глок“ Хейти (сколько у него там патронов хоть осталось?) и автомат. А ведь против двух напившихся суррогата усталых идиотов будут крепкие молодые ребята, хорошо отдохнувшие, плотно перекусившие, с автоматами… Которым, наверное, сказали, что по крыше лезут двое очень нехороших типов, вознамерившихся украсть секреты страны… или ничего им не сказали, а просто они выполняют привычную работу, за которую им неплохо платят, – ловить людей, и нелюдей, и недочеловеков, лишь бы только она была, эта работа, за которую им неплохо платят».
– Оно. Окно, – сказал краевед.
Из низких туч брызнул холодный едкий дождик, сразу захотелось под крышу, и Сергей, оттерев Екатеринбургского и крякнув, одним движением сорвал хилую раму. Аккуратно положив ее рядом, он помог старику забраться внутрь, потом спровадил туда же Хейти и полез сам.
Оцарапав спину о торчавший гвоздь, он мягко спрыгнул на засыпанный шлаком пол.
– Вы извините, я секунду передохну, – попросил Екатеринбургский, тяжело дыша, Он схватился за балку, а свободной рукой растирал грудь.
– Нитроглицерин дома забыл, – пожаловался он. – Всегда забываю.
Сергей присел на корточки. Прямо перед ним на листе газеты лежали остатки чьего-то пиршества: яичная скорлупа, засохший кусок батона, фольга из-под плавленого сырка и откусанные огуречные попки. Поодаль валялась пустая бутылка из-под водки с битым горлышком – такие не принимают, вот и бросили.
Сергей потянул к себе газетный лист, ссыпав с него мусор. Верхний край был оборван, посему, что это была за газета и от какого числа, узнать не представлялось возможным. Бездумно Сергей прочел кусок текста:
«– Наибольший прогресс у всех испытуемых отмечался на седьмой день, – сообщил один из авторов этой разработки профессор Джозеф Барр. – К тридцатому дню зрение переставало улучшаться. Но если человек прекращал использовать лечебные линзы, эффект со временем исчезал и зрение снова ухудшалось до исходного состояния.
Тем не менее, считают ученые, для людей со средней степенью близорукости новые обратно- геометрические линзы могут стать хорошим способом улучшить зрение без хирургического вмешательства: достаточно лишь надевать их регулярно, по их мнению – на две ночи из трех. Кроме того, стоимость линз в два раза ниже стоимости операции по коррекции зрения».
«Линзы придумали какие-то… Раз профессор Джозеф, значит, не у нас. Кидалово какое-то, должно быть, раз у них зрение то улучшается, то ухудшается. Знаем мы этих джозефов. И вообще, зачем я этот бред читаю?»
– Что пишут? – спросил Хейти, тоже присевший рядом.
– Линзы придумали, чтобы зрение корректировать. У тебя со зрением как?
– Вроде бы в порядке.
– Тогда на хрен. – Сергей смял газету и отшвырнул. – Ну что, пойдем?
– Секундочку еще, – попросил старик. – Вы уж меня не бросайте.
– А что там у вас в архивах-то было? – спросил Сергей. – Помните, на улице мне сказали?
– В архивах? Любопытная вещь. Воспоминания Козодоева Максима Антоновича, был у нас такой партийный и советский работник в шестидесятые годы. Написал мемуары, с литературной точки зрения никуда не годные, с исторической – и подавно, сплошные сессии и стройки пятилеток. Издавать их не стали, Козодоев в семьдесят четвертом скончался, а рукопись завалялась в издательстве нашем, в «Красном пролетарии». Я там копался не так давно, нашел по случаю, выпросил себе. Макулатура сущая. Но были интересные подробности, в том числе по вашему вопросу… Видно, товарищ просто не знал, что пишет. Долго рассказывать, у нас еще будет время. Тем более я уже оправился. – Старик-краевед поднялся. – Пойдемте вон туда, там дверь.
Дверь была заперта. Ничего удивительного – операция «Антитеррор», все подвалы и подъезды увешали амбарными замками, помнится, отчет был по этому поводу на много страниц…
– Закрыто, – сокрушенно сказал Екатеринбургский.
– Отойдите, – велел Сергей. Разбежавшись, он врезался в дверь плечом и взвыл от нахлынувшей боли. Дверь не шелохнулась.
