– Принципиального согласия вы не получите, пока я не переговорю с Сэйтё. В моем состоянии управлять в одиночку сложно, и Сэйтё это понимает. Я один ничего не решаю, господин Таманский. Вы располагаете свободным временем?
– Да.
– Тогда мы едем в «Хиросиму» и там поговорим в узком кругу. Вы не возражаете?
– Нет.
И мы поехали в «Хиросиму».
22. Артем Яковлев. Кличка Аякс.
Программист.
Когда мы подошли к границе Белого Моря и на нашем пути стали встречаться откровенно бледнокожие, Вуду остановилась.
– Сам до дома доберешься, белый? Или тоже проводить?
– Сам доберусь, – ответил я. – Только я к вам попал именно тогда, когда из дома мотал…
– Так тебе есть куда идти? – Она покачалась на каблуках, явно готовая что-то предложить.
Не могу сказать, что она мне не понравилась. Спортивная фигурка… Сильные, словно выточенные из черного дерева ноги, высокая грудь. И лифчик она не носит. Она мне нравилась. И вероятно, именно поэтому я ответил:
– Есть. Я доберусь сам, спасибо тебе.
– Ладно. Надеюсь, ты ко мне больше в гости не собираешься… – Она усмехнулась и спросила противным тоном: – Что ты выучил на этом уроке жизни?
– То, что черный расизм ничем не лучше белого.
Я взмахнул рукой, поправил сумку на плече и, чувствуя себя солидных размеров идиотом, повернулся к ней спиной. Лицом к проходу в метро.
Я сделал два шага.
– Эй, белый
Я обернулся.
– Тот парень, про которого ты говорил, – Вуду коснулась рукой шрама от скальпирования на своей голове, – был черный.
Я ничего не ответил. Я только смотрел на ее узкие стройные бедра, которые таяли в подступающих сумерках. Наверное, так чувствуют себя мужчины, которые отказались от женщины во имя неизвестно чего.
В метро было душно. Как всегда.
И, как всегда, меня прижимали с нескольких сторон чужие люди. Совсем чужие белые. Совсем чужие черные. Совсем чужие желтые. Мне вспомнилось что-то из старого… Какой-то странный текст, который однажды процитировал тот парень, что зашивал мне разорванное в драке бедро, тот самый, имени которого я никак не могу вспомнить. Он сказал: «Когда я болею, я черный, когда я здоров, я черный, когда я пьян, я черный, когда я умру, я тоже буду черный. Когда ты болеешь, ты зеленый, когда ты здоров, ты розовый, когда ты пьян, ты красный, когда ты умрешь, ты будешь белый. Так почему ты зовешь цветным меня?» Черт, как же его звали?
Все-таки путешествие по Белому Морю несколько меняет взгляд на многие вещи.
Грязный вагон покачивало. Большинство людей вокруг терпеливо молчало. Некоторые о чем-то разговаривали, из-за шума, производимого вагоном, их слышно не было. Только одна бабка из неистребимой породы скандальных старушек визгливо что-то выговаривала интеллигентного вида подростку. Подросток терпел. Вот обрати она внимание на трех стоящих рядом, так получила бы достойный отпор. А этот терпит… Странный пацан.
Кстати, с чего я взял, что он такого уж интеллигентного вида? Только с того, что на бабкину матерщину не отзывается? Курточка у него явно шпановая, зашита, в нескольких местах откровенные следы от лезвия, причесочка в стиле «стинг», в яркую полоску… Вообще-то парень явно не так уж прост и карманы у него не пустотой набиты. Чтобы жить на улицах, недостаточно надеть крутую куртку и сделать вызывающую прическу. Это стиль жизни. Так какого же он молчит, а не выдаст бабке по первое число? И почему меня это так волнует?
Сообразив, что моя остановка уже близко, я стал проталкиваться к дверям.
– Куда пошел, засранец?!! Сучье племя!
Это не мне. Но обернуться стоит. Бабка явно настроена на скандал.
Я обернулся и обнаружил, что этот злобный визг был направлен в спину того самого подростка, который тоже направился к выходу и, встретившись со мной глазами, резко отвел их в сторону.
«Эгей! Да ты никак по мою душу? – подумалось мне. – Новичок?!»
Конечно, новичок. Тот, кто поднаторел на слежке, никогда не ведет себя так неестественно. Не прячет глаза, встретившись с ведомым, не отмалчивается на наезды, стараясь быть совсем незаметным.
Может быть, я стал слегка параноиком, но почему мне кажется, что за мной следит слишком много людей?
Времени на раздумья не оставалось. Двери раскрылись, и я вместе со всем людским потоком вывалился наружу. И куда такая толпа прется на ночь глядя?
