И не ошибся.
Трейлер «МАН» – очень большая машина. Четыре ряда рубчатых колес почти в человеческий рост, сияюшая хромом кабина, в которую нужно забираться по лесенке, двенадцатиметровой длины контейнер с большими буквами «FINNJET»… Мы заметили его еще издали, и я про себя поразился лихости, с которой водитель вел эту махину. А потом – одновременно с Костиком, потому что он сдавленно вякнул: «Смотри!» – увидел, что водителя-то в кабине и нет.
Зацепив боком проезжавшую легковушку, «МАН» с ходу врезался в памятник, даже не подпрыгнув на бордюре. Жалкий Лебедев с его дурацким плакатом был смят, вдавлен в постамент и растерт по черной поверхности шлифованного камня. Дзержинский покачнулся и начал падать.
Грузовик газовал, словно пытаясь сдвинуть массивный постамент с места. Отлетевшая легковушка с грохотом приземлилась в нескольких шагах от нашего «сааба», водитель либо погиб, либо был без сознания.
Ситуацию я просчитал моментально: маленькая камера слежения, дистанционное управление или примитивный микроинтеллект, встроенный в блок управления. Задача – во столько-то раздавить двух человек у памятника. А вот почему грузовик опоздал, это уже лирика. Пробка, сбой в программе, или же мы немножко опередили противника, сами того не желая… Только раздавил он вместо двоих одного. А поскольку номер у хозяев грузовика не удался, не исключено, что сейчас они появятся воочию…
Лебедеву было уже все равно, хотя он мог гордиться сбывшейся мечтой: Дзержинский тяжко рухнул на асфальт рядом с грузовиком. Со всех сторон сбегался народ, завыла сирена «скорой помощи», подкатил милицейский «Москвич».
– Уходим, – сказал Костик. – В разные стороны, встречаемся все у Ильи.
Я про себя фиксировал маршрут: с площади мы свернули на Академика Лихачева, потом торчали на светофоре, пронеслись по Пушкина и Басаева, нырнули в сияющий огнями тоннель под парком Победы. Костик с кем-то связывался, докладывал ситуацию, нехитро матерился.
– Раздавило мужика знатно, – сказал Тройка, толкая меня в бок. – Что за мужик-то был?
Это уже к Артему, который тоже втиснулся к нам на заднее сиденье.
– Некий Лебедев. Больше ничего про него не знаю.
– Вроде не кибер… Шестеренки по асфальту не катились, – хихикнул Тройка.
– Это все ерунда: кибер не кибер… Важно другое: как они узнали? – сверкая глазами, бормотал Артем. – Каким образом?
– А вот тут-то, приятель, если ты хочешь, чтобы мы судили и рядили вместе с тобой, расскажи нам все с самого начала, – неожиданно резким и холодным голосом сказал Тройка. – Пришло время, не так ли?
38. Артем Яковлев. Кличка Аякс.
Программист.
Моя версия рассказанного Тройку явно не удовлетворила. Я сказал, что план дома я получил, когда хакнул базу данных городского архива, а Лебедев – так, временный хранитель подобной чепухи. Тройка не поверил. Ну и наплевать. Особенно если учесть, что эта версия ничем не хуже любой другой. И правдоподобная. Вскрыть городской архив ничего не стоит любому, даже начинающему хакеру. По той простой причине, что сам городской архив – организация бюджетная, государственная. Сервера и вся информационная техника там поставлены на учет и принадлежат государству. А значит, никому. И администраторы этой информационной сети – ребята на жестком окладе и особенно драть зады на предмет защиты информации не собирались. Довольствовались стандартными средствами и не старались прыгнуть выше своей головы. Тем более что на информацию, которая содержалась в этом архиве, была наложена метка секретности «Г-17», что означало отсутствие закрытых данных. То есть создавать серьезные заслоны на пути возможного взломщика было особенно не из-за чего.
Теперь, даже если Тройка мне не поверил, мы с ним были основательно загружены оба, поскольку все остальные не имели к компьютерам никакого отношения, а мои объяснения явно показались Таманскому полной абракадаброй. Вот только ломали голову мы над разными вопросами. Тройка ни на секунду не сомневался, что наезд на Лебедева дело рук якудза, и его интересовали возможные варианты прослушивания нашей точки и возможное просчитывание информационных каналов якудза в Виртуальности. Даже учитывая всю шаткость моего рассказа, он сознавал, что я получил план штаб-квартиры посредством электронных средств коммуникации. Все, что он из меня вытряс, это клятву, что я не связывался ни с одним человеком. Ни через сеть, ни через другие виды связи. Я с чистой совестью ему поклялся… И задумался. Действительно ли это так? С какой стати я так легко принял идею Искусственного Разума?
Может быть, я был подсознательно готов к этому, как готов к этому любой настоящий программист, решивший не одну проблему с помощью своего компьютера. Если так, то в этом нет ничего страшного. Если так… Но может быть, я просто хотел поверить в это? Может быть, я хотел найти очередное чудо техногенного века? Хотел увидеть то, чего не видел никто в этом мире? И, блуждая по темному лабиринту собственных мечтаний, страхов и желаний, я позволил обвести себя вокруг пальца. Ловкому психологу. Знатоку человеческих слабостей, страхов, болезней, который один опасней, чем десять боевиков якудза.
Что я могу предложить, кроме собственных ощущений, в пользу предположения, что со мной вышел на контакт именно матрицированный Искусственный Интеллект, а не ловкач программист в команде с еще более ловким психологом? Что? Фокус с выключенной мобильной станцией? Но, даже если верить Матрице, возможность поддерживать канал связи на выключенную мобильную станцию есть. Через какой-то там спутник… А почему я предполагаю, что доступа к управлению этим спутником нет у японцев? Откуда я могу знать?
Вопросов было больше, гораздо больше, чем ответов. Причем некоторые вопросы были из того противного класса вопросов, которые назывались Вопросами Веры.
«Верите ли вы, что есть Бог, и какие у вас есть доказательства этой веры?» Нет у меня доказательств. Совсем.
– Тройка, мы сейчас куда? – спросил я.
– Туда… – неопределенно махнул рукой Тройка. – На другую точку.
