целовал его в морду.
Как только собака оказалась в обители, факир, не обращая внимания на несчастного незнакомца, стал закрывать вход. А когда тот снова издал жалобный стон, лишь пожал плечами:
— Здесь — не английский приют! Это святое место, и кого попало сюда не пускают.
— Но если он умрет! — воскликнул великодушный Бессребреник, возмущенный такой черствостью.
— Его дело!
— Послушай, факир, мы не можем смотреть равнодушно, как прямо у нас на глазах умирает этот горемыка. Мы должны ему помочь!
— Ты — господин, я — твой раб. Ты вправе приказать мне все, что соизволишь.
— Так вот, я приказываю, чтобы его внесли в обитель, накормили и подлечили, словом, сделали все, что необходимо, как того требует простое человеколюбие.
— Хорошо, сахиб, я выполню твой приказ. Но не пришлось бы тебе жалеть потом о своем благодеянии!
Капитан взял умирающего под мышки, факир, не скрывая отвращения, ухватил его за ноги, и бедолагу потащили внутрь. Замыкали процессию взволнованные радостной встречей Патрик и его любимый пес Боб.
ГЛАВА 8
Человек выглядел куда хуже, чем пес. Ведь собаке, не в пример ее спутнику, наверное, удавалось все же то тут, то там отыскивать что-нибудь съестное. Бессребреник еще ни разу не видел индийских голодающих и даже не представлял себе, чтобы живое существо могло дойти до такой степени истощения. Он сам пожелал ухаживать за этим несчастным, в частности, тщательно отмеряя первые порции, кормить его понемногу через определенные промежутки времени: если изголодавшийся съест чуть больше — смерть неминуема!
Индуса перенесли на кухню, где стояли на плите многочисленные горшочки, в которых варился на завтрак рис.
Сначала Бессребреник каждые пять минут давал бедняге по нескольку ложек рисового отвара и только через час разрешил ему съесть немного риса. Жизнь постепенно возвращалась в изнуренное тело, в глазах появилось осмысленное выражение. И вот, с бесконечной благодарностью устремив свой взор на капитана, индус, запинаясь, произнес чуть слышно:
— Спасибо, сахиб!.. Еще риса!.. Еще!..
Эти преисполненные страдания мольбы до глубины души взволновали Бессребреника.
Патрик тем временем поставил перед Бобом огромное блюдо вареной баранины, которого с лихвой хватило бы на трех человек. Пес с жадностью накинулся на мясо и столь усердно поработал челюстями, что уже через пять минут от угощения не осталось и следа. Усевшись, он довольно облизывался, не переставая, однако, то и дело поглядывать искоса на пустую посуду, словно хотел сказать: «Я бы не отказался от небольшой добавки!»
Но Патрик не стал потворствовать ему.
— Хватит с тебя, Боб! Пора бы и хозяйку навестить, Мери! Вот она обрадуется!..
Услышав имя девочки, Боб от восторга попытался было совершить один из своих неподражаемых прыжков, но так как он был еще очень слаб и к тому же отяжелел от непомерного количества пищи, то лишь плюхнулся на пол. Патрик, смеясь, сказал ободряюще:
— Вставай! Ничего страшного, Боб! И пошли скорее.
В ответ пес три раза тявкнул и, грузно поднявшись, последовал за хозяином. Но прежде чем выйти из кухни, он подошел к лежавшему на кушетке индусу и потерся о его ногу, как бы говоря: «Я помню о тебе, товарищ по несчастью! Я не забыл, с каким трудом мы добрались сюда!»
Протянув высохшую руку, тот ласково погладил пса по голове.
— Он нашел… своего хозяина… Он счастлив… этот добрый пес… А я… я даже не могу стать… стать чьей-нибудь собакой… — прошептал он, и в его глазах блеснули слезы.
Бессребреник сказал ему взволнованно:
— Мы спасли тебя и теперь не бросим.
Когда тот, утомившись, задремал, капитан приказал перенести его из кухни в одну из жилых комнат, довольно просторную и хорошо меблированную. При этом он строго-настрого запретил давать своему пациенту какую бы то ни было пищу, так как никому не мог доверить кормление изголодавшегося человека.
На следующий день индус чувствовал себя намного лучше, хотя и ощущал страшную слабость во всем теле и к нему вернулась ясность мысли. Когда он увидел Патрика и Мери, которые вместе с Бобом пришли навестить его, то на исхудавшем лице незнакомца появилась слабая улыбка, и за запавшими губами показались расшатанные зубы. Голосом еще не вполне твердым, но полным почтения, он сказал, что счастлив их снова видеть. Потом, с трудом выговаривая слова, рассказал им, что остальные обитатели Лагеря Нищих погибли во время катастрофы, его же вытащили из-под обломков спасатели с аварийного поезда.
— Не вас ли видели мы в саду около коттеджа? — спросил Патрик.
— А вы не узнали меня, мой юный господин?..
— Вот теперь узнал! Но как странно, что мы встречаемся уже третий раз!
— И это такое счастье для меня!.. Я и не надеялся… Вот как… мне удалось… добраться… сюда… Ваш пес… Его придавило обломками… Он умирал… Я дал ему воды… Он пошел за мной… Он всюду вас искал… там, на месте катастрофы… Он лаял… бегал туда-сюда… как безумный… Наконец, мне показалось… что он почуял… ваши следы… а вскоре… они сменились следами… слона…
— Да-да! Все правильно!
— Пес пошел по следу слона… а я за ним… Я не знал… что мне делать… спал вместе с ним… на земле… питался побегами растений… корешками… А то и вовсе ничего не ел… Мы добрались сюда… совершенно обессилев… умирая от голода… от усталости… от горя!
История эта выглядела вполне правдоподобной, к тому же и Боб всячески выказывал индийцу свою привязанность. А если дети и не узнали сразу индуса, то, вероятно, по той простой причине, что все голодающие, дошедшие до последней степени истощения, как две капли воды похожи один на другого и различить их довольно сложно. Взгляните только на толпы умирающих от голода, изображенные на фотографиях, которые часто публикуются в английских иллюстрированных изданиях. Это живые скелеты, обтянутые высохшей и почерневшей кожей, и лица их имеют одинаковое выражение и одинаковые черты, вне зависимости от пола и возраста.
Как бы то ни было, человек этот знал детей майора и их собаку, упоминал некоторые подробности, которые подтверждали, что он действительно встречался с Патриком и Мери. Кроме того, он был так несчастен, что не мог не вызвать сострадания в душах этих юных существ, от природы добрых и великодушных…
Но факир по-прежнему относился к пришельцу настороженно.
Несчастного, которого мы назовем условно скитальцем и тем самым выделим из общей массы населявших эту обитель индусов, отличало глубокое чувство благодарности. По мере того, как обильное и разнообразное питание возвращало ему здоровье и силы, он проявлял все большее стремление быть хоть чем-то полезным своим благодетелям и приятно удивлял их такими неожиданными для столь обездоленного существа качествами, как предупредительность и деликатность. Физически окрепнув, скиталец разгуливал
