Между тем беглецы, укрывшись среди руин храма богини Кали и полностью доверившись Берару, пребывали в ожидании благополучного завершения своих злоключений.
Когда солнце клонилось к закату, бесшумно появился один из гонцов и, приблизившись к факиру, сказал:
— Я вернулся!
— Что ты видел? — невозмутимо спросил Берар.
— Двух белых женщин и их охрану.
— Где твой товарищ?
— Отправился за нашими братьями.
— Хорошо! Вас заметили?
— Думаю, да. Индус, главный среди них, усыпил белую девочку, и она выдала нас.
— Где они сейчас?
— Поскакали сюда вслед за мной двумя отрядами.
— Их много?
— Да! В каждом отряде человек по пятнадцать, и все хорошо вооружены. Они остановились меньше чем в миле отсюда.
— Странно! — пробормотал Берар. — Они не боятся этого места и, судя по всему, считают, что мы уже у них в руках.
Факир немедленно пересказал капитану Бессребренику все, что сообщил ему гонец. Узнав, что его жена находится совсем рядом, капитан тут же вознамерился взять с собой моряков и напасть на негодяев. Лишь с большим трудом удалось Берару доказать ему всю безрассудность такого поступка.
— Потерпи немного, господин, — сказал факир. — Дождемся утра, и эти люди сами не заметят, как их окружит армия тхагов, а уж они-то никому не дадут ускользнуть!
Капитан, стиснув кулаки, признал его правоту.
Однако сам Берар чувствовал себя неспокойно. Он никак не мог понять, зачем его враги приблизились к храму богини Кали. Конечно, ему и в голову не приходило, что они могут напасть на них: ни один индус не осмелится вторгнуться в это грозное святилище, ужас, внушаемый им, делает его неприступным.
Разъяснилось все очень скоро. Когда тьма окончательно сгустилась, слон, свободно бродивший кругом в поисках пищи, прибежал вдруг в большой тревоге. Растопырив уши и задрав хобот, он встревоженно фыркал. Боб, оскалившись и поджав хвост, с поднятой шерстью, жался в испуге к ногам мальчика. Стали слышны раскаты грозной симфонии, которой дирижировал Биканэл.
Европейцы были ошеломлены, не понимая причины этого оглушительного рева, от которого им становилось не по себе.
— Дрянная музыка! — коротко изрек Джонни.
— Да уз, — поддержал его Мариус. — У нас в Бандоле, когда товарный поезд идет по виадуку, а ты стоис внизу, под сводом, то слысис то зе самое.
— Обезьяна-ревун? — предположил Джонни.
— Похозе, — сказал Мариус. — Когда я проходил государственную слузбу на судне «Поставсик» в Гвиане, в Сэн-Лоран-дю-Марони, я слысал, как крисит эта зверюга.
— А может, это тигры? — спросил капитан факира.
— Да, сахиб, ты прав! — озабоченно произнес тот. — Непонятно только, что могло их так возбудить. Они бегают, волнуются и рычат, словно чуют добычу.
Слон Рама часто дышал. Стоя рядом с людьми, он проявлял одновременно признаки и гнева и страха.
— Похозе, эта музыка приблизается, — заметил Мариус. — Сто ты обо всем этом думаес, Дзонни?
— Ничего хорошего, черт меня побери!
Рев стоял такой, словно все обитавшие в окрестностях тигры, а их тут немало, решили собраться именно здесь. Стало ясно, что храм окружен этим адским скопищем, во главе которого мог стоять только дьявол.
Берар долго прислушивался, пока наконец не различил в этом громоподобном гвалте голос, выделявшийся тембром.
— Это человек! — вскрикнул он, впервые выдав свое волнение.
— Но это невозможно! — усомнился Бессребреник. — Никто из людей не смог бы расхаживать рядом с этими хищниками: тигры тут же бы растерзали безумца.
— Но несколько пандитов, посвященных первой ступени, знают, как подчинить себе царей наших джунглей! — ответил Берар.
— По-твоему, факир, эту стаю кто-то специально ведет на нас?
— Уверен, что это так, сахиб! И можете не сомневаться, негодяй, задумавший скормить нас тиграм, слишком труслив, чтобы напасть самому. Наверняка это тот же самый, что бросил вас грифам.
Спастись было невозможно. Прорваться сквозь окружение не удалось бы даже на слоне: едва он вышел бы за ограду, как тотчас был бы растерзан. Нельзя было и взобраться на высокое дерево, чтобы переждать ночь, так как на территории храма произрастали только хилые деревца и кустарники. Не имелось здесь также ни высоких стен, ни подземелья.
Европейцев бросило в дрожь. Мальчик в ужасе прижался к капитану.
Лишь Берар сохранял невозмутимость, под его бронзовой кожей не дрогнул ни один мускул.
— Возможно, настал конец! — прошептал он. — Остается только одно… Но это ужасно… почти безнадежно… И все же я должен попробовать…
— Ну же, факир! — прерывающимся голосом воскликнул капитан. — Неужели ты допустишь, чтобы нас сожрали тигры…
— Сахиб, я сделаю все, чтобы этого не случилось. Но мне придется сразиться с посвященным… с брахманом… мне, простому факиру… И я боюсь проиграть… Об одном прошу: что бы вы ни увидели, что бы ни ощутили, какой бы ужас ни почувствовали от неожиданных прикосновений, стойте молча и неподвижно, как каменные истуканы, и тигры уйдут.
— Мы сделаем все, как ты скажешь, — заверил его Бессребреник. — Не правда ли, матросы?.. А ты, Патрик, согласен?
— Да, капитан, — ответили ему.
— Тогда, — произнес факир, — призовите на помощь все свое мужество!
Он достал из кармана тростниковую дудочку, извлек из нее несколько тихих звуков, и затем полилась монотонная, протяжная, тревожащая душу мелодия, — и это на фоне звериного рева!
Отовсюду — из-под опавшей листвы, из травы и каменных расщелин — послышались неясные шорохи, отрывистые посвистывания. Что-то скользкое коснулось ног беглецов. Страх и отвращение, охватившие их, были так сильны, что лишь с огромным трудом удавалось сохранять неподвижность.
— Змеи!.. Всюду змеи! — вскрикнул, не выдержав, Патрик.
— Тихо, мой мальчик! — прошептал Бессребреник, чувствуя, что ему и самому невмоготу терпеть весь этот ужас.
Совсем рядом раздалось рычание. Тигры вот-вот набросятся на желанную добычу!
Берар заиграл быстрее, и змей стало еще больше. Они ползли по земле, обвивали ветви деревьев и, выскользнув из нор на камни, приподнимались, высовывали раздвоенные язычки и раздували шеи. То были представители того опасного вида, чей укус вызывает мгновенную смерть. В Индии их великое множество, и известны они там под названиями «найа» — «индийская кобра», или «очковая змея».
Эти рептилии — средних размеров, самые крупные экземпляры не превышают двух метров в длину,
