— Вот и паспорта готовы. Теперь дело за отставкой.
Опять остановка возле здания министерства. Жюльен вновь вышел и вернулся назад еще быстрее.
— Ну, теперь все сделано. Твоя отставка подана. Ты больше не служишь. Едем ко мне. 52, бульвар Гаусман! — крикнул он извозчику, и фиакр быстро покатил дальше. — Через полчаса я буду готов, — сказал Жюльен по приезде Жаку, который снова впал в дремоту. — Хочешь подняться ко мне наверх?
— Нет, не надо, мне и здесь хорошо.
— Как хочешь.
Жюльен де Кленэ на случай внезапного отъезда всегда держал у себя дома достаточное количество наличных денег золотом и билетами.
Он набил дорожную сумку банкнотами и золотыми монетами, открыл письменный стол и достал оттуда свой диплом на звание члена Географического Общества и несколько писем от знатных лиц.
К этим бумагам он присоединил несколько свидетельств, аккредитирующих его при французских дипломатических агентствах в качестве члена разных научных обществ, карту полушарий с собственноручными заметками и дополнениями и, наконец, объемистый пакет с бумагой, которую он перечитал с видимым удовольствием, хотя уже давно знал чуть не наизусть ее содержание.
В бумаге значилось:
«Господам посланникам, полномочным министрам,
консулам и начальникам эскадр Ее Величества
королевы Великобританской. Предъявитель сего, французский гражданин граф Жюльен де Кленэ, путешествует в качестве ученого исследователя.
Благоволите, милостивые государи, оказывать ему всякое, в чем до кого касаться будет, содействие и покровительство, как если бы он был подданным Ее Величества королевы английской. Всякую услугу, ему оказанную, я сочту за личное для себя одолжение.
Подписано: Лорд Б…
Статс-секретарь».
— Это самая лучшая изо всех данных мне рекомендаций, — сказал Жюльен вполголоса, — потому что британские власти всегда обращают внимание на подписи своих министров.
Он позвал единственного слугу, рассчитал его, заплатив вперед годовое жалованье, и велел отнести в карету две дорожные шубы и два меховых одеяла.
Затем он надел сумку через плечо, обвел глазами свое живописное жилище парижанина-космополита и спустился вниз к консъержу, чтобы заплатить за квартиру за год вперед.
— Вы уезжаете, сударь? — осведомился тот. — А ваши письма?
— Не беспокойтесь. Их будет пересылать ко мне сам почтамт. Ну, — обратился он к Жаку, бессознательно гладившему рукою шелковистый мех шуб, — теперь я весь к твоим услугам. Только позволь мне заехать к банкиру и сказать ему словечко. Это в двух шагах отсюда, на Шоссе д'Антен.
— Скажи, пожалуйста, зачем ты берешь с собой шубы и одеяла? Ведь теперь только 15 сентября и жара страшная.
— По ночам зато бывает довольно свежо.
— В постели не чувствуется.
— Постели может у нас и не быть.
— Ты все шутишь.
— Ни капельки. Когда едешь путешествовать, то никогда не знаешь, где будешь спать, да и будешь ли вообще.
— Так разве мы едем путешествовать?
— А ты думал как? Конечно, едем… В Бразилию… разве ты забыл?
— Не может этого быть! — вскричал Жак, привставая с места. — И ты едешь со мной? Ты?
— Я тебя везу.
— Милый Жюльен! Как мне тебя благодарить!
— После когда-нибудь, а теперь мне нужно к банкиру, потом мы наймем карету и поедем кататься в Булонский лес; вернувшись с прогулки, пообедаем в Cafe Anglais и окончим приготовления.
— Окончим!.. Мы их только начнем. Ведь их будет так много.
— Может быть, — загадочно произнес Жюльен.
День кончился по программе, и за обедом в Cafe Anglais Жак, усердно угощаемый Жюльеном, опять очень много пил и не заметил, как приятель подлил ему в ликер какой-то темноватой жидкости из крошечного пузырька.
Была половина восьмого.
Карета быстро проехала расстояние от Cafe Anglais до вокзала Северной железной дороги, и Жак, ничего не сознавая, машинально вошел в вокзал под руку с приятелем и рухнул, как тюк, в спальное купе вагона первого класса.
Спящего разбудили какие-то горловые звуки, произнесенные на чуждом, непонятном языке.
Он проснулся, потянулся и привстал, смотря во все глаза на Жюльена, который насмешливо улыбался.
— Где мы? — спросил Жак.
— Едем по железной дороге.
— А который теперь час?
— 8 часов 40 минут вечера.
— Как! Ведь мы выехали в 8 часов. Значит, я спал только 40 минут?
— Плюс двадцать четыре часа.
— А? Что ты сказал?
— Я говорю, что ты проспал без малого двадцать пять часов.
— Ты с ума сошел!
— Нет. Это тебе так кажется спросонья.
— Так, стало быть, мы уже много отъехали от Парижа?
— Тысячу километров.
— Значит, мы в Германии?
— Да. В Берлине. Это наша первая станция на пути в Бразилию. Выходи и давай обедать. Ты, вероятно, страшно голоден.
Жак поначалу совсем опешил и не знал, как поступать, что говорить. Он машинально шел за Жюльеном к буфету, стараясь убедить себя, что видит все происходящее во сне.
Громадный рыжий немец проворно подал им сытный обед и налил в кружки пенистого баварского пива, сказав Жюльену, что следующий поезд в Петербург отходит через час с четвертью. Жак на лету уловил слово «Петербург».
— Так, — сказал он. — Кошмар все еще продолжается.
Он рассмеялся и прибавил, как бы в шутку над самим собою:
— Выходит, что я еду в Петербург. Это интересно.
— Едешь, едешь, — весело отвечал ему Жюльен.
— А что мы с тобой будем делать в северной Пальмире?
— Будем искать средство против морской болезни.
Глава V
