– Это Марко и его люди! – едва слышно прошептал Жоаннес. – Не двигайтесь! Держите наготове веревки и ждите моего сигнала.
В полной тишине прошло с четверть часа. Потом послышался скрипящий звук. Тяжелый камень, что закрывал вход в подземелье, сдвинулся с места, и в проеме показалась голова бородача в феске. Прижавшись к скале, стараясь не дышать, патриоты не шевелились.
Опираясь руками о край, человек высунулся и огляделся. Не заметив ничего подозрительного, он обернулся назад и тихо сказал:
– Все спокойно. Кругом ни души. Они ни о чем не догадываются.
Лазутчик[154] стал медленно выбираться. В тот же момент Жоаннес, лежа плашмя как раз над самым отверстием, резко взмахнул рукой с зажатым кинжалом. Удар пришелся по затылку, в том месте, где шея переходит в позвоночник. Смерть наступила мгновенно. Бандит не издал ни звука и даже не дернулся. Подхватив его за руки, патриоты втащили уже мертвое тело на карниз, а затем, без лишних церемоний, сбросили в пропасть.
Для тех же, кто находился под землей, все выглядело совершенно нормально. Вслед за первым появился второй. Он тоже огляделся и прислушался. Ничто не вызывало беспокойства.
– Все нормально, – отметил он. – Ахмед, должно быть, уже внизу.
Затем повторилось то же самое. И второй труп оказался в пропасти.
Патриоты действовали так быстро и четко, что у бандитов не возникло и тени сомнения в успехе своего предприятия. Послышался командный голос Марко:
– Давайте поторапливайтесь! Бесшумно спускайтесь вниз и прячьтесь в кустарнике. Сначала вы, двадцать человек, потом мы с Хаджем. Главное – тихо! Если вас обнаружат раньше времени, дело сорвется!
Бей напутствовал своих людей, которые уходили один за другим, не подозревая, что они тут же бесследно исчезнут навсегда. Это походило на жуткий конвейер смерти, где каждый в каком-то холодном оцепенении выполнял свою часть работы.
И внизу и наверху считали… Семнадцать!.. Восемнадцать!.. Девятнадцать!.. Двадцать!..
– Все! Теперь наша очередь, Хадж! Осторожно, не спеши, мой мальчик, ты пойдешь за мной. А, ты уже чуешь добычу! Потерпи! Для тебя я приберегу самый лакомый кусочек, красавицу Никею!
Наконец в проеме появилась голова Марко. Он с трудом протиснул сквозь узкое отверстие могучие плечи. Раздался смешок:
– Я, никак, толстею!
Произнося эту фразу, бей неожиданно поперхнулся и захрипел… Петля, ловко наброшенная юношей, плотно сдавила горло бандита, в то время как двое помощников, подхватив ничего не соображавшего пашу под руки, с силой потащили его наверх.
В ужасе оттого, что так глупо попался в ловушку, красный от натуги, задыхаясь от ярости, Марко отчаянно сопротивлялся, пытаясь вырваться, хотел подать сигнал тревоги, крикнуть на помощь, но мог испустить лишь сдавленный беспомощный хрип. Жоаннес еще сильнее затянул веревку. Глаза бея выкатились из орбит, язык вывалился, он почти потерял сознание.
Учуяв, что с хозяином происходит что-то неладное, леопард ринулся за ним. На краю, у самого выхода, хищник на секунду замер, ослепленный ярким светом. Глаза его плохо видели, он скреб когтями по граниту и глухо рычал.
В этот момент Деметр бесшумно, выверенным движением, набросил другую петлю зверю на голову и изо всей силы потянул. Леопард повис на веревке. Но дикий зверь обладал фантастической жизненной силой. Он перехватывал веревку зубами, подтягивался на ней, рычал, извивался. Казалось, еще немного, и он рухнет в пропасть и утащит за собой Деметра.
– Держи крепче! – крикнул парню Жоаннес и добавил, обращаясь к остальным: – Не медлите ни секунды, бросайте бомбы!
Боясь не справиться с леопардом, Деметр зацепил свой конец веревки за выступ скалы.
Из подземного хода доносились крики, бряцание оружия. Албанцы, догадавшись в чем дело, готовились к атаке. Но они уже были обречены. В отверстие входа полетели бомбы.
Сильные взрывы следовали один за другим. Гора содрогнулась.
Всякое движение внутри прекратилось. Все затихло. Вряд ли кто-нибудь остался в живых после такой массированной бомбовой атаки, но Жоаннес на всякий случай хотел подстраховаться.
– Еще две динамитные шашки, – коротко приказал он, – чтобы разом покончить со всем! Нужно взорвать скалу и навсегда замуровать проклятое подземелье.
Прозвучали еще два взрыва, и на сей раз действительно все было кончено.
– Ну вот! – Жоаннес облегченно вздохнул. – Теперь нам ничто не угрожает, и мы можем наконец свести наши счеты! Не так ли, Марко?
Но бей ничего не ответил, он лежал без сознания. Тем не менее командир посчитал нелишним связать его. Руки и ноги паши стянули веревками, а петлю с шеи сняли. Точно так же поступили и с леопардом.
Хадж изнемог в яростной борьбе. Он не двигался, язык вывалился.
Глядя на двух страшных хищников, лежавших неподвижно у их ног, патриоты глазам своим не верили. Неужели это правда он, Марко-разбойник, гроза всей Македонии?!
Подошли те, кто лишь издали с волнением наблюдал за происходящим. Взвалив обмякшее тело паши на плечи, они отнесли его на площадку в центре крепости.
– А что делать с леопардом? Может быть, сбросить в пропасть?
– Нет! – Жоаннес покачал головой. Потом, помолчав немного, добавил: – Пусть оба кровожадных разбойника до конца не расстаются. Отнесите его вместе с Марко.
Человека и зверя – они все еще не пришли в себя – положили в центре эспланады. Из узких окон домов на них смотрели потрясенные старики, женщины, дети.
Жоаннес пронзительно свистнул. Так он обычно давал сигнал к общему сбору. Патриоты начали строиться.
В это время Марко зашевелился. Он шумно, прерывисто вздохнул и открыл глаза. Сделал попытку подняться, еще не осознавая реальности, но не смог. Наконец бей понял, что лежит на спине, крепко связанный.
– Над ним простиралась чистая бездонная голубизна неба, величественно возвышались горы. Их белые вершины тонули в ярком солнечном свете. В вышине с пронзительными радостными криками носились ласточки. На деревьях дрожали молодые зеленые листочки…
Никогда еще окружающий мир не казался беспощадному албанцу столь прекрасным, а воздух родных гор столь упоительным!.. Но тут его взгляд уловил блеск сверкавших на солнце штыков.
Паша увидел строй патриотов, их суровые, непреклонные лица и понял, что судьба его решена, пощады не будет. Рушился пьедестал[155], куда он вознесся благодаря своей смелости и где так долго держался ценою жестокости.
Отыскав глазами злейшего врага, того, кто теперь мог торжествовать победу, бей крикнул:
– Жоаннес! Повстанцы! Я проиграл! Вы оказались сильнее. Убивайте же меня!
– Да, Марко, ты проиграл, и ничто уже не может спасти тебя. Но мы борцы за справедливость, а не палачи!
– Опять пустые громкие слова! Зачем все эти разговоры? Убейте меня, и дело с концом! На твоем месте я бы именно так и поступил. К чему столько ненужных церемоний?!
– Ты хочешь казаться смелым, Марко-бей, а ведь в тебе говорит прежде всего страх. Ты боишься, боишься медленной смерти, изощренных пыток, одним словом, всего того, чему ты сам всегда подвергал свои несчастные жертвы!
Жоаннес был прав, Марко-разбойник, кровавый Марко, безжалостный палач, мучитель и убийца, действительно трепетал при мысли о боли и физических страданиях.
Видя, что юноша угадал его мысли, он изменился в лице, напрягся всем телом, будто надеялся разорвать веревки, дерзко и вызывающе посмотрел на Жоаннеса и с высокомерной грубостью произнес:
– Лжешь, деревенщина! Бей Косова ничего не боится! Никто и никогда не сумеет похвастаться, что заставил его дрожать от страха!
