Вальтера Скотта.
В автобиографии Кроули цитирует несколько строк из стихотворения под названием «Взгляд за кулисы». В стихотворении описывается больница:
Нельзя не заметить здесь чёрного юмора. Кроме того, для отрывка, принадлежащего перу начинающего поэта, стихотворение выглядит слишком завершённым. С нескрываемой иронией стихотворение пародирует одну известную книгу о жизни «бродячих актёров и о том, как единственной их надеждой было обращение» в христианство. Поэзия стала ещё одним видом оружия в антихристианском арсенале Кроули.
По мере создания новых произведений поэтическое творчество Кроули сосредоточилось на любви и сатире. Однако любовь, о которой он писал, была не просто романтическим чувством. Она была злом, которое неизбежно приводит к возмездию со стороны Бога. Создаваемые им образы часто были мрачными, склонными к мазохизму и необычайно сильными для поэта его возраста. Мало что сохранилось из этих произведений, в которых Кроули часто изображал триумф молодости и чувства над возрастом и важностью стариков. Большинство их были им уничтожены или потерялись в течение жизни, критикуемые им как «топорные, подражательные и чувствительные». Истинного же поэтического мастерства Кроули достиг лишь годам к двадцати.
Если говорить о книгах, не относящихся к художественной литературе, то однажды в руки Кроули попал том под названием «Уроки по элементарной химии» сэра Генри Энфилда Роско, профессора химии из Оуэнского колледжа в Манчестере, прославившегося изобретением способа очищать ванадий. Поскольку его мать очень хотела, чтобы сын стал врачом, — она колебалась относительно его карьеры, выстроив иерархию, где верхнюю ступень занимала медицина, затем шла юриспруденция и, как нечто немыслимое, рассматривалась проповедническая деятельность, — Кроули было позволено устроить дома маленькую лабораторию. Разумеется, его интерес к науке рассматривался всеми как знак того, что мальчик наконец всерьёз на чём-то остановился.
После нескольких неудачных экспериментов, среди которых были оптимистически наивный проект изготовления алмазов и взрыв, в 1890 году Кроули начал готовить фейерверк для Дня Гая Фокса. Все необходимые ингредиенты он спрятал в большой банке на игровой площадке колледжа Стритхэм, но, когда он собрался запустить ракету, всё это хозяйство взорвалось, выбив окна соседних зданий и оставив его без сознания. Несколько дней пролежав в полубессознательном состоянии, он утверждал впоследствии, что из его лица удалили более четырёх тысяч осколков гравия и запретили напрягать глаза вплоть до Рождества. Это был пример типичной для Кроули чрезмерности, хотя этот случай и принёс некоторую пользу, поскольку на некоторое время Кроули стал центром всеобщего внимания.
Нетерпимость Кроули к религии, его упрямое стремление спорить, сомнительный уровень нравственности и неуправляемое поведение привели дядюшку Тома и дядюшку Джонатана к одному и тому же выводу. Настало время снова отправить племянника в школу-интернат, но, по общему согласию, его следовало послать в приемлемое учреждение, а не в пропитанное религиозным фанатизмом заведение типа Дотбойз-холла6. Джонатан Кроулихотел, чтобы мальчик поехал в Уинчестер, но это предложение было отвергнуто. После рассмотрения нескольких школ в поисках подходящей, Кроули наконец записали учеником в Малверн-колледж.
В начале летнего семестра в апреле 1891 года Кроули сел в поезд, идущий в Грейт-Малверн, что в Вустершире. Все надеялись, что с поступлением в эту школу для него начнётся новая жизнь. Но всё оказалось иначе. Малверн-колледж совершенно не подходил для такого мальчика, как Кроули.
И дело было не в том, что он отставал в учёбе: во многих отношениях он был более образован, чем его сверстники. И не его религиозные (или антирелигиозные) взгляды стали помехой его учёбе в этой школе. Проблема заключалась в том, что он не обладал таким крепким здоровьем, как его ровесники, был застенчив и углублён в себя и не отличался успехами в спорте. Малверн-колледж имел постоянно растущую репутацию по части спортивных занятий. Мало того что он вернулся в атмосферу школьной дисциплины после многих месяцев сравнительной свободы, что само по себе должно было стать для него психологическим шоком, Кроули также предстояло приспосабливаться к новым требованиям. Он испытывал к этому месту даже большее отвращение, чем к школе Чемпни. Старшие ученики («невежи огромных размеров, равно увиливающие и от учёбы, и от игр и сосредоточившиеся на непристойной брани и мелкой тирании») задирали и обижали его за то, что он не участвовал в занятиях спортом, тогда как одноклассники травили его, потому что он был одиночкой. Он испытал на себе такую грубую традицию, как «pill-ragging», представлявшую собой разновидность борьбы, при которой противники стараются больно ухватить друг друга за яйца; и «смазка», при которой противники или плюют друг другу в лицо, или стараются плюнуть так, чтобы жертва не заметила, кто это сделал. Попав в дом № 4 — дома для воспитанников Малверн- колледжа не имели названий, они нумеровались — под руководство заведующего домом преподобного Г. Э. Хантингдона, Кроули пришлось делить спальню с мальчиком, который подговаривал других совершить над ним акт мужеложства, что в те времена не было редкостью в школах.
Несмотря на травлю, причиняющую ему страдания, и на презрение Кроули к учителям — «назойливым и потенциально опасным малым», — Кроули принялся за учёбу. Подобно многим мальчикам, оказавшимся в такой ситуации, он посчитал самым мудрым опустить голову и стараться не привлекать внимания. Как бы то ни было, он принял сознательное решение не ухудшать своего положения, и, хотя ему и не хватало рвения кучёбе, он решил, что должен сдать все экзамены, однако с минимальной затратой сил. У него была хорошая память, особенно на слова, и ему прочили будущее неплохого филолога-классика, но ему было скучно запоминать учебный набор из греческих и латинских текстов. В самом деле, учёба мало была способна зажечь его воображение. Он проявлял способности к арифметике, но считал её наукой торговцев; подобным образом он пренебрегал и тригонометрией, поскольку она применяется в таком вульгарном деле, как архитектура, но алгебра завораживала его, потому что это была чистая математика, мало, как ему казалось, применимая на практике. В третьем семестре у них началась химия. Её вёл престарелый преподаватель, очень мало сведущий в предмете. Кроули считал своим долгом указывать учителю на ошибки.
«Моя жизнь в Малверне, — писал Кроули в автобиографии, — мало повлияла на меня. Бульшую часть времени я был погружён в собственные мысли и старался как можно меньше соприкасаться со школьной жизнью. Я ни с кем там по-настоящему не подружился». Однако у Малверн-колледжа были некоторые преимущества: может быть, его там и дразнили, может быть, он и не завёл себе там новых друзей, но эта школа не была подчёркнуто христианской, и там он смог отдохнуть от религиозного лицемерия. В свои шестнадцать лет Кроули был способным юношей со зрелым, сложившимся умом. Он продолжал писать стихи и читать так много и так разнообразно, как только мог, причём школа предоставляла ему для этого возможности, которых не было дома.
Во время летних каникул 1891 года Кроули и его мать отправились на остров Скай. Приехав в Кайл- оф-Лохалш, они переехали в Кайлакин, затем продолжили путь в экипаже — вероятно, это не был дьявольский кэб — и, проехав двадцать пять миль по пустынным, повергающим в трепет, прекрасным местам в окружении гор и озёр, добрались до гостиницы «Слигахан-Инн», расположенной десятью милями южнее Портри. Гостиница была местом паломничества не только для тех, кто нуждался в оздоровительных свойствах чистого воздуха, но и для альпинистов. Мощная горная цепь Куиллин начиналась менее чем в двух милях от гостиницы.
Куиллин-хиллз, считавшиеся в то время самым лучшим местом для занятий альпинизмом в Британии и
