посылал Кроули чеки, чтобы тому было на что жить в США, но с 1915 года превратился в ярого противника Германии и, считая Кроули предателем, начал систематически — как утверждает Кроули — обворовывать его самого и ОТО, присваивая те деньги, которые должны были поступать в организацию и её лидеру. Если верить Кроули, Коун взял всё управление Болескином на себя и за бесценок распродал всё, что было в доме. Когда Кроули наконец удалось заглянуть в счета, он пришёл в ужас: мебель, общая стоимость которой превышала 1000 фунтов, была продана за 143 фунта.
Но последний удар обрушился на Кроули в 1919 году, когда Коуи продал Болескин. Поместье, которое время от времени сдавалось внаём, постепенно ветшало, и на содержание его стало вскоре уходить больше денег, чем платили арендаторы. Имение было куплено некой Дороти К. Брук, жившей в Лондоне по адресу Норт-гейт, 60, у Рид-жент-парка, за 2500 фунтов, сумму, которую заплатил за него сам Кроул и много лет назад. Кроул и и Лейла Уаддел, будучи в это время в Нью-Йорке, подписали отказ от всех прав на имение. Подпись Кроули гласит: «Алистер Святой Эдвард Кроули (прежде именовавшийся Алистером Мак- Грегором)».
Тот факт, что Кроули не получил от продажи дома ни пенни, мучил его многие годы. В конце 1930-х годов Кроули попросил своего друга-литератора Чарлза Ричарда Кэммела, с которым он познакомился в 1936 году и который стал впоследствии первым его биографом, когда тот поехал в Шотландию, побывать в Болескине и выяснить, что стало с библиотекой Кроули. Кэммел обратился с этим вопросом к тогдашним владельцам дома и выяснил, что все книги Кроули были проданы с аукциона в Инвернессе. В таком провинциальном городе за них, разумеется, нельзя было выручить ничего даже приблизительно напоминающего их истинную стоимость.
С довольно оптимистических позиций Кроули оценил стоимость своих собственных напечатанных книг в 20 тысяч фунтов. Большинство экземпляров хранилось в издательстве Chiswick Press, но издательство отказывалось продавать их до тех пор, пока Кроули не заплатит за хранение 350 фунтов, — у него же попросту не было таких денег.
Десятого января 1920 года Лия приехала в Париж из Швейцарии вместе со своим сыном Ханси. В это время срок её беременности уже приближался к концу. Кроули и Лия сняли дом в Фонтенбло, где вместе с ними поселилась молодая женщина, с которой Лия познакомилась на корабле по пути из Америки. Нинетт Шамуэй, урождённая Фро, была француженкой по происхождению и работала в Америке гувернанткой. Она была вдовой. Муж её погиб в автокатастрофе, и она осталась со своим трёхлетним сыном по имени Говард. Когда Кроули впервые увидел её, он пришёл в ужас. «В её лице не было ни кровинки, она никла, как увядающий цветок, и апатично волочила за собой своего ребёнка, такого же безжизненного, как она сама». Она рассказывала, что «перенесла нервный срыв и находилась на грани самоубийства». Кроули немедленно решил вернуть к жизни и её, и мальчика.
Через десять дней Кроули отправился в Париж, чтобы закупить кое-каких материалов для рисования, благодаря тому, что Нинетт Шамуэй немного пополнила его кошелёк. Там он встретил Джейн Шерон, которая подарила ему тщательно выполненную ею вышивку на шёлке, изображавшую ту стелу, которую Кроули и Роуз видели в музее Каира в 1904 году. Кроули расспросил её, откуда она взяла рисунок. Она ответила, что нарисовала его во сне, когда проходила на юге Франции лечение от опиумной зависимости, причём до этого она видела это изображение в одном из выпусков «Равноденствия». Кроули, чья жизнь в тот момент шла не так, как он когда-то задумал, сразу расценил это событие как знак, указывающий на то, что ему следует продолжить дело своей жизни.
Ощутив прилив энергии, Кроули вернулся в Фонтенбло и взялся за дело, намереваясь помочь Нинетт прийти в себя и вернуть утраченную красоту. Он совершал с ней лесные прогулки, и она подпала под его мощное обаяние. Здоровье её поправилось, и она стала третьей в союзе Кроули и Лии, у которой вот-вот должен был родиться ребёнок.
Двадцать шестого февраля Лия родила девочку, которую назвали Энн Лея, но она очень скоро получила прозвище Пупэ, Кукла, как её назвал маленький Говард Шаму-эй. Вскоре после этого Нинетт, уже принимавшая к тому времени участие в ритуалах сексуальной магии, объявила, что беременна. В сущности, она получала удовольствие от участия в этих церемониях. В её магическом дневнике, на ведении которого настоял Кроули, она в довольно грубых выражениях описывает свои действия. Кроули утверждал, что этот дневник не подлежит публикации, поскольку Нинетт была необразованной женщиной и не владела приёмами вежливого иносказания.
В этот период улучшилось здоровье не только Нинетт, но и её сына, поскольку Кроули брал его и Ханси на прогулки, занимался с мальчиками скалолазанием, учил их боксу и наблюдал за ними как педагог- теоретик. Он был заворожён тем, как мальчики подходили к решению одной и той же задачи абсолютно разными путями. Тем не менее он записал в своём дневнике 15 марта: «Я готов удрать в какую-нибудь страну, где не знают, что такое дети», а о Ханси он сделал следующее замечание: «Он или гений, или негодяй; третьего не дано».
Однако в жизни у Кроули были более серьёзные пробле-, мы, чем те, которые создавали два маленьких мальчика и младенец. Нинетт влюбилась в Кроули и стала жестоко ревновать его к Лии. Не имея никакого представления о Законе Телемы и будучи не в состоянии понять характер Кроули и его специфические представления о морали, Нинетт не могла взять в толк, как Кроули может одновременно находиться в любовной связи с ней и с Лией. Кроули попытался объяснить, как это возможно и почему Лия была для него важна, но его объяснения не дошли до сознания Нинетт. Она просто не могла понять магических аспектов их отношений.
Кроули был очень озабочен капризами и нетерпимостью, вызванными женской ревностью. Он думал над тем, каким образом они с Лией могли бы основать общину, где начинающие занимались бы магией и изучали основы Закона Телемы. Оба они уже некоторое время подумывали над этим, но именно теперь, по мнению Кроули, настало время воплощения их намерений. Основание общины, которая была бы организована по типу монашеской, но где царила бы сексуальная свобода, могло бы способствовать достижению нескольких целей. Оно обеспечило бы приток новообращённых, среди которых можно было бы проповедовать слово «Книги Закона» и которые могли бы пополнить кошелёк Кроули.
Какое бы место ни было выбрано для основания общины, оно должно было быть достаточно уединённым и удалённым, чтобы члены общины могли совершенствоваться в магии вдали от любопытных глаз и в особенности от прессы. В идеале общину следовало основать за пределами Англии; если же подобрать страну с тёплым климатом, это бы одновременно разрешило проблемы со здоровьем Кроули.
Кроули замыслил свою общину не только как объект реализации своих идей, но и как убежище, где можно укрыться от лицемерия большого мира. Она будет, — писал он, —
образцом общества нового типа. Основным этическим законом этого общества станет то, что каждое человеческое существо имеет в своей жизни определённое назначение. Каждый человек имеет право исполнить это назначение, но не имеет права заниматься чем-либо другим. Задачей сообщества является помогать каждому его члену достичь своей цели. Из этого следует, что именно в соответствии с основным принципом должны устанавливаться все правила общины и решаться все вопросы управления ею. Мы, таким образом, отказываемся от всех этих диких и уже готовых правил поведения, которые характерны для прежних цивилизаций.
Кроули был глубоко убеждён, что в обществе назревает кризис. По его мнению, моральные устои современного ему общества были антидемократичными и противоречили духу индивидуальности, которой Кроули придавал столь большое значение. В этих условиях единственная надежда заключалась в новом религиозном движении, которое позволит каждому полностью реализовать свой потенциал и достичь своих истинных целей. Кроули подчёркивал, что в основе его учения лежит некая фундаментальная проблема. Индивидуальность, в том виде, как он её понимал (и как сам её практиковал), представляла собой угрозу для существующего порядка и должна была предпринять максимум усилий, чтобы этот порядок подорвать, причём самый мощный из возможных ударов мог быть нанесён в области сексуальных отношений.
Секс, в понимании Кроули, представлял собой наивысшую форму порабощения одного человека другим. Это обстоятельство, по его мнению, являлось величайшей, фундаментальной проблемой общества, проблемой, пронизывающей всю жизнь и касающейся каждого её аспекта. Кроули испытывал отвращение к тому, как традиционные религии, и особенно христианство, навязали человечеству свою сексуальную
