Светозоровы недобитки. Нет, подобного он не допустит!
Морщась от боли, кутаясь в черный плащ с капюшоном, надвинутым по самые брови, Климога заставлял себя ежедневно подниматься на Княжескую башню, чтобы всем показать: вот он, всевластный повелитель Синегорья, сильный и мужественный, мудрый и беспощадный. Смотрите и трепещите! Ваши тайные помыслы открыты ему, ваши судьбы — пыль для него. Только тот, кто истово служит владыке, достоин его милосердия.
Такими мыслями Климога взбадривал себя, в глубине души страшась огромного пространства, открывающегося взгляду с высоты Княжеской башни. Слишком велика и свободолюбива эта страна. Рассчитывал подчинить ее себе за год, изничтожить всех непокорных огнем и железом, заставить почитать свою власть куда более, чем почитала она хлипкую власть благодушного Светозора. Но брат за двадцатилетие своего правления так развратил народ вольностью непотребной, что и за пять лет не удалось еще навести должного порядка, добиться беспрекословного послушания, не говоря уж о радостном восхвалении подданными всемогущего князя.
С каким-то неизменным постоянством вспыхивают бунты, появляются самозванцы, усиливается неповиновение. Даже борейским наемникам он не может доверяться полностью, о чем свидетельствует их выходка в Удоке минувшей осенью. Пришлось согласиться на их условия, ведь до Ладора им было рукой подать, а дружина не могла покинуть Селоч, где бунт простолюдинов принимал угрожающие размеры. Зимой наступило временное затишье. Он направил новых наместников в разоренный Селоч, в Удок и Замостье. Смог наконец отвлечься от княжеских забот и — в глубокой тайне от всех — ввериться попечению целителей.
Синегорским он не доверял, поэтому вызвал в Ладор двух венедских знахарей, посулив им богатые дары. О, если бы искусство их принесло ему хоть толику облегчения! Он бы, видят боги, исполнил свое обещание. Но эти безмозглые старцы, много дней и ночей изводя князя нечленораздельным бормотанием, горькими травяными отварами, магическими письменами и даже кровопусканием, так и не сумели избавить его от хвори. Тогда один из них заявил, что на князя навели порчу не чьи-то злые чары, не дурной глаз коварного ненавистника, а его же собственные великие прегрешения. Другой добавить посмел, что солнечный свет противен злобному духу, избравшему Климогу своим наместником в Поднебесном мире. Только очистившись, изгнав злобного духа, покаянную жертву богам принеся, можно надеяться на излечение.
Ничего князь не сказал знахарям, хотя видел, в каком страхе ждут они гнева его. Велел отпустить их домой, в Венедию. Ну а то, что сгинули они по дороге, никто ему виной не выставит. Всякому известно, как опасны нынче путешествия. Разбойники, нечисть лесная, да и просто голодранцы разные проходу не дают купцам и добрым людям…
По весне, когда дни удлинились и от солнечных лучей вовсе житья не стало, Климога взмолился своему тайному покровителю: нет мочи терпеть, приди, избавь от хворобы! Не приходил. Знал Климога, что является тот лишь по своему желанию, мольбами не вызовешь, а все же не переставал надеяться. В мучениях тянулись дни и недели, множились проблемы внутри княжества, росла смута, которую подпитывали слухи о болезни властителя Синегорья. Климога чувствовал, как рвется, расползается некогда прочная сеть власти, страха и платного доносительства, которой он старательно опутывал страну все пять лет своего правления. Неужто покровитель этого не замечает?! Не удержать хворому князю народ в узде, значит, если трезво судить, их давний совместный план тоже рухнет, едва сумев начаться!
Но, кажется, мольбы его все же были услышаны. Сегодня, поднявшись на Княжескую башню, с великой радостью увидел он черное пятно, наползающее на яркий круг солнца. Недолго в небе этот обнадеживающий знак борьбы Тьмы и Света наблюдать могли жители Синегорья, по тупости врожденной воспринимавшие его совсем не так, как следовало. Чуть закрыв самый краешек солнечного диска, черная тень вскоре уползла, дозволив простолюдинам вздохнуть с облегчением: божественный Хорс, дескать, одолел Злую Силу. Глупцы! Не догадывались даже, что это покровитель сообщал Климоге о своем приближении.
Ясным стало князю его долгое невмешательство, его молчание. Очевидно, более существенные заботы отворотили взор покровителя от Синегорья. Но теперь он возвращается, чтобы помочь Климоге избавиться от болезни и навести в княжестве должный порядок. Хвала ему! Подтверждением еще один знак был: серебряный кубок, из которого когда-то Светозор медовуху пил, неожиданно треснул в руке Климоги. Случилось это в «тот момент, когда князь, приказав наполнить его до краев красным таврийским вином, поднес кубок к устам, дабы испить пьянящей жидкости в честь своего покровителя. Трещина рассекла старинный кубок от кромки до донышка с громким звуком лопнувшей тетивы, вино пролилось на княжескую рубаху, словно кровью окрасив. В безмолвном ужасе отпрянули слуги, но сам Климога лишь рассмеялся. Да, трескаются в его руках вещи, принадлежащие брату! Значит, прежняя сила возвращается к синегорскому владыке. Сила и власть, поддерживаемая могущественным покровителем, противостоять которому никто не посмеет!
Поздним вечером Климога возлежал на высоких подушках, набитых лебяжьим пухом, выслушивая доклады, присланные наместниками. Народ селочский усмирен окончательно, но дружину возвращать в Ладор пока преждевременно, поскольку по окрестным лесам скрываются многие бунтовщики, досаждающие наместнику своими набегами на городские заставы. В Замостье купцы жалуются на речных разбойников, возобновивших дерзкие налеты на ладьи с товарами. Придется выделять в сопровождение ладейных караванов дополнительные отряды лучников, иначе никто не решается плыть по Чурань-реке к Венедскому морю. Воевода Фотий, с двумя сотнями верных ему товарищей ушедший в Ильмерское княжество пять лет назад, по доносу соглядатая, не унимается: распространяет о князе Климоге различные неправедные слухи и, пользуясь осторожной поддержкой князя Дометия, пополняет свое войско простолюдинами, бежавшими из пределов Синегорья, готовится к походу против Климоги…
Князь, погруженный в раздумья о своем покровителе, слушал эти известия вполуха. Когда тот впервые явился ему — среди ночи, на берегу неспокойного моря, в облике воина-варвара с перебитым носом, — Климога и предполагать не мог, чем обернется их сговор. Накануне он избавился от воеводы Ермилы, в гневе вонзив ему кинжал под ребро.
Свидетелем оказался сотник Гурий, на молчание которого Климога мог положиться. Вдвоем они приладили к ногам воеводы тяжелый щит и сбросили мертвое тело в морскую пучину. Договорились, что объявлено будет о гибели Ермилы по собственной неосторожности: с ладьи, мол, упал во время сильного волнения, никого рядом не оказалось, только Гурий заметить успел, как между отцепившейся ладьей и деревянной пристанью мелькнул чей-то шлем среди волн. Для пущей правдивости малую ладью отчалили, ее позднее рыбаки побитой нашли на камнях. В общем, удачно сложилось. Гурий стал воеводой и главным советником Климога в борьбе за владычество в Синегорье. Но даже ему ничего не сказал Климога о том, что еще был свидетель убийства Ермилы — могущественный и многоликий.
Во время первой их встречи самым большим потрясением для Климоги было умение будущего покровителя мгновенно перевоплощаться — то в старичка безбородого, то в чудище криволапое и хвостатое, то вновь в беспощадного воина. Имени своего он не назвал, велел обращаться: «господин» или «покровитель». Да, он сразу указал Климоге его место, с чем Климога, разумеется, спорить не стал. Как не стал и пытаться разузнать, с кем он имеет дело. Понимал, что не с Доброй Силой свела его судьба, однако стремление к безраздельной власти перевесило всяческие сомнения. И ведь не прогадал! Покровитель направил по верному и скорому пути, помог получить то, о чем прежде Климога лишь мечтал…
Внезапно его размышления были прерваны громкими криками и звоном оружия. Князь вскочил, выхватил меч. Двое телохранителей, выбежав из-за тяжелых бархатных портьер, мгновенно заслонили его, изготовившись к бою. Дверь распахнулась, стражник крикнул с порога:
— Князь, в твой дворец проник опасный незнакомец! Мы не можем его остановить!
— Верно, не можете, — раздался спокойный голос. Стражник резко обернулся — и вдруг стал оседать на пол. В дверном проеме появился человек, одетый во все черное, с большой золотой цепью на груди и с железным посохом в руке. Лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном.
Телохранители бросились к незнакомцу, чтобы разрубить наглеца на куски. Но тот неуловимым движением откинул капюшон, сверкнул ослепительный красный луч… Когда Климога вновь обрел зрение, он с ужасом увидел распростертые тела своих слуг и спокойно сидящего в кресле незнакомца.
— Не тревожься, князь. Твои люди не пострадали. Они очнутся, когда мы закончим беседу, и ничего
