– Конечно, в пристрастном освещении… Может, вы и меня через десять минут назовете поганым… Впрочем, если я мешаю, я могу, конечно…
– Ну что вы обижаетесь… Вот видите, я сейчас нашел, это – белый гриб, дорогой и вкусный…
– Да, но он подозрительно похож на мой… Шляпка, ножка… Ага, я и другой нашел…
– Покажите-ка…
– Смотрите, пожалуйста… Красота какая – красный и белые точечки… Такие, наверное, маринуют.
– Мухомор.
– Что мухомор?
– Гриб ваш.
– Гриб? Это что – очень дорогой сорт?
– Их не едят.
– Что же, их в цемент заливают или ленточкой перевязывают, что ли?
– Выбрасывают просто…
– Знаете что, – сухо и уклончиво заметил я, – если каждый гриб, найденный мной, будет вызывать такие нелестные замечания, то…
– Да вы не каждый собирайте…
Этот выход мне окончательно понравился. Я с удовольствием стал ходить вместе со всеми и, встретив гриб, просто наступал на него ногой: правда, при таком обороте дела в мою корзину попали только какая-то оригинальная еловая шишка и сильно мешавший при ходьбе шнурок от ботинка, но я не рисковал вызвать порицание.
Оказалось все-таки, что этот риск был, потому что через полчаса порицание окружающих вылилось в открытую и шумную форму.
– Это черт знает что такое!.. Вы сейчас два белых гриба раздавили…
– Разве эти жертвы так кричали, – хмуро полюбопытствовал я, – что привлекли ваше внимание?
– Да вы бросьте шутить… Мы ходим, ищем, ползаем, а вы их ногами давите…
– Если вам не нравится этот способ, – миролюбиво предложил я, – я могу просто садиться на них: результаты будут одинаковы…
– Мы вас больше не будем брать с собой…
– Если бы вы вынесли это решение еще вчера, я был бы значительно больше доволен…
– Тоже… Ходит и мешает…
Так как это было самое точное определение моей работы в то время, я спорить не стал.
В тот же день на кухне, куда грибники со вздохом облегчения сваливают все набранное в лесу, происходит обычно короткий, но характерный разговор.
– Нанесли, черти… С жиру бесятся…
– Жарить, что ли, надо…
– Жарить… Подашь им на стол, морду воротить будут: сметана гадкая да масло горькое…
– Барыня к ужину велела…
– К ужину и зажарим. В лавке была? Масло купила? А грибы-то купила? Ну и жарь.
– Их и жарить? А эти?
– Ты еще у меня поговоришь – эти… Что купила, те и жарь. Эти, эти… Разговорилась… А как господа дохнуть будут с поганок да с мухоморов, тоже разговаривать будешь?
За ужином счастливые и заспанные грибники с жутко скрываемым чувством отвращения набрасываются на купленные в соседней лавке грибы и с умилением произносят:
– Сами собирали… Четыре часа ходили…
– Ах, какая роскошь… Неужели сами? – стоически-холодно удивляется случайный гость. – Скажите – такие грибы, и сами…
Добрых полчаса еще разговаривают о грибах и кончают только тогда, когда один из самых безнадежно засыпающих грибников тыкает с широкого размаха вилкой в подгорелые котлеты и двигает блюдо к гостю:
– Кушайте… Куште пжалста… Сами собирали…
В эти дни я совсем не выхожу к ужину.
Из сборника «Кесарево-кесареви»
1917
Начало
Началось это совершенно неожиданно. На одном из великосветских раутов Распутин сидел, окруженный дамами, и конфузливо сопел, поковыривая большим грязным пальцем в куске ананаса.
