Прерывистые крики, обрывки команд, громкий лязг металла.
— Ну и грохот, — говорит Старик.
Сложившаяся ситуация явно его тревожит.
— Эти люди там, в рыбацкой лодке, — они должны были нас заметить, — наконец произносит он. — И на корабле тоже. Кто знает, можно ли на них всех положиться. Отсюда на берег легко передать сигнал фонариком. В любом случае, мы выйдем в море пораньше. Не в запланированное время. И уйдем мы тем же фарватером, что и пришли. Не южным проходом, которым они советуют воспользоваться. Если бы только у нас под килем было побольше воды…
На берегу разлетаются голубые искры, как при коротком замыкании. Еще один троллейбус, ветер доносит чью-то болтовню, затем автомобильные гудки и глухое звяканье с соседних кораблей. Внезапно наступает мертвая тишина.
— Откуда только они берут торпеды? — интересуюсь я у Старика.
— Другие лодки оставляют их здесь на обратном пути — те, что не израсходовали весь боезапас. Они наносят сюда визит в качестве снабженцев, так сказать. Обратный путь как нельзя лучше подходит для такого задания. То же самое и с избыточным топливом в их цистернах.
— И насколько успешно все происходило до сих пор? Ведь мы здесь не первые…
— В том-то и дело… Тут уже заправлялись три лодки. Две были потеряны.
— Где?
— Вот это и не ясно. Очень может быть, что тут несет вахту эсминец Томми, поджидающий нас у южного выхода. Не нравится мне все это!
Снизу раздается что-то похожее на коммунистический марш. Там неподалеку должен присутствовать первый вахтенный офицер. Мы едва различаем мелодию «Интернационала», но с новыми словами:
Братья свободы и света!
Все за гондонами в лавку!
В бледном отсвете далеких прожекторов я замечаю, что Старик ухмыляется. Он слушает хоровое пение еще немного, потом опять продолжает:
— Они не соблюдают здесь никакой осторожности! Вряд ли это можно назвать надежной операцией!
Внезапно меня озарило: я вспомнил, что видел где-то раньше коробок испанских спичек вроде тех, что лежат на столе в кают-компании.
— Эти испанские спички, — говорю я. — Я узнал их.
Кажется, Старик не слушает меня. Я повторяю еще раз:
— Точно такая же коробка испанских спичек, как та, что лежала на столе в кают-компании. Я уже видел такую раньше…
— Правда? — реагирует он.
— Да, в Ла-Бауле на столе в «Ройале». Она принадлежала первому вахтенному Мертена.
— Так значит, Мертен уже побывал здесь — интересно!
— Потом спичечная коробка вдруг исчезла. Но никто не признался, что взял ее.
— Интересно, — повторяет Старик. — Не нравится мне все это!
— А затем такая же коробка появилась еще раз…
Но, похоже, Старик не обращает внимания на последнее замечание. Ему довольно того, что наш способ дозаправки не такая уж тайна, как воображают господа, которые сидят за столами, крытыми зеленым сукном. Спичечные коробки — может, ни один из них вовсе не так важен. Может, моя фантазия слишком разыгралась. Но испанские спички — трудно не заметить их — особенно во Франции.
Внезапно я вспоминаю о прапорщике. Надеюсь, Ульманн не попробует выкинуть никакую глупость. Но лучше все-таки посмотреть, где он сейчас. Я делаю вид, будто мне надо отлить, и через башню боевой рубки спускаюсь в лодку. Каким убогим все здесь кажется вдруг!
Я натыкаюсь на Ульманна на посту управления. Он помогает складывать свежий хлеб. Гамак перед радиорубкой, который низко провисал в день нашего выхода в море, снова полон.
Неожиданно мне становится неловко, и я не нахожусь, что сказать ему.
— Ну, Ульманн, — выдаю я наконец. — Изрядная заварушка получилась!
Хуже всего я подхожу на роль утешителя. Прапорщик выглядит как в воду опущенный. Сколько раз он твердил себе за последние часы, что из Специи нет путей назад в Ла-Бауле? На самом деле мне хочется схватить его за плечи и как следует потрясти. Вместо этого я делаю то же, что и он: уставившись на рисунок, складывающийся из палубных плит, я нахожу в себе силы выдавить лишь:
— Это все… это просто ужасно!
Прапорщик шмыгает носом. Боже, он еле сдерживается, чтобы не заплакать. Внезапно меня озаряет идея:
— Ульманн, быстро, давайте сюда ваше письмо… Или, может, желаете добавить пару строчек? Нет, лучше перепишите его заново, теперь можно безо всяких уверток — поняли? Жду вас на посту управления через десять минут.
Не может быть, чтобы я не смог уговорить капитана «Везера»…
Старик все еще размышляет возле ограждения, и я молча стою рядом с ним. Вскоре появляется
