И всё им неймётся!

Не так опасна глубина разрухи, как её длитель­ность. Сейчас техническое одичание длится уже двадцать лет - почти полный срок трудовой жизни поколения.

Промышленность это в первую очередь не заво­ды и фабрики, а навыки народа. Если есть люди, имеющие соответствующие промышленные навыки, заводы можно восстановить, но мы как народ утра­тили эти навыки. У нас разрушено индустриальное сознание. Народ в массовом порядке обезручел. Мы были народом квалифицированных рабочих и инже­неров, а стали народом офисных сидельцев и про­ходимцев, объявленных предпринимателями. Это значит, что мы как народ поглупели, дисквалифици­ровались». Тут полезно вспомнить, что после войны нам удалось в кратчайший срок ликвидировать раз­руху, восстановить экономику именно благодаря тому, что народ не потерял квалификацию, не утра­тил промышленное сознание.

«В сегодняшнем техническом сообществе есть по­коление «дедов» (60 и более лет), поколения «отцов» (40-50 лет) практически нет. «Деды» завтра уйдут... Если прямо сейчас, сию минуту не собрать пригод­ных парнишек и не передать им дедовы навыки, - разруха станет необратимой. И никакое Сколково с его наноманиловщиной не поможет».

«Наша разруха - вещь преодолимая. Но надо осо­знать правду: она гораздо длительнее и глубже, чем после Октябрьской революции и Гражданской вой­ны. Та длилась не более десяти лет. XIV съезд, во­ шедший в историю как съезд индустриализации был в 1925 году.

Что же делать? Надо прежде всего признать разру­ху. (Как Сталин в 1931 году честно и прямо признал отсталость России от передовых стран на 50-100 лет.- В.Б.). И не врать, что уже начался рост, всё ис­правляется... Разруху надо признать. Надо осознать, что перед нами как народом стоит задача индустриа­лизации и восстановления сельского хозяйства, об­разования, фундаментальной науки. И засучив ру­кава, приняться за всенародную работу. Если начать сегодня, то через пять лет мы увидим первые резуль­таты, через десять они станут неоспоримыми, через пятнадцать - страну будет не узнать.

Это требует большой политической воли, без неё ничего сделать нельзя ни в какой области. Сегодня воли нет. Но это не означает, что так будет всегда».

Воли нет? А что же есть? Нет, воля есть и даже очень большая, но она направлена не на ликвида­цию разрухи, каковую они никогда не решатся при­знать. Что же есть? А вот... Предстоятель говорит о росте благосостояния народа и в доказательство де­монстрирует народу свой обнажённый мускулистый торс. Полюбуйтесь, православные! Местоблюсти­тель уверяет, что демократия у нас всё растёт, ши­рится, и в подтверждение этого показывает, что сам он так демократичен, что готов чмокаться с любой дурындой, даже с дюжиной их подряд, лишь бы они назвали себя Medvedev-girls. Предстоятель предлага­ет народу полюбоваться, как он ловко удит рыбку в мутной воде. Местоблюститель рисует живую карти­ну расцвета сельского хозяйства: садится за штурвал комбайна и собирает 12 тонн кукурузы, посаженной ещё великом Кукурузником. Предстоятель признаёт, что подводных лодок у нас почти не осталось от со­ветского времени, но он лично может нырнуть на большую глубину в море и вытащить две античных амфоры времён знаменитой лесбиянки Сапфо. Ме­стоблюститель произносит задушевную речь при от­крытии Большого театра, но запрещает своему сыну Илюше идти смотреть оперу «Руслан и Людмила», превращённую театральной бандой русофобов в порнографию... Ну, при этом, конечно, оба мечут­ся по всей стране, даже по всему миру и произно­сят эпохальные речи... А в это время каждый день в стране пропадают полсотни детей. Вот стоит в экра­не несчастная русская женщина в чёрном и кого-то просит, умоляет : «Отдайте моего ребёнка! Отдайте! Верните!.. Он мой!». Я несколько дней после этого не мог спать. Женщина стояла у моего изголовья и взывала: «Отдайте!..Он мой!...»

И всё подобное некоторое время ещё будет продол­жаться. «Но это не означает, что так будет всегда».

Склочники во стане русских воинов

Десталинизаторы бывают разные. Одни орудуют открыто, прямо, нагло. Это Сванидзе, Млечин, Фе­ дотов, Караганов, Генрих Резник и их братья. Они голосят главным образом и громче всего именно о самом Сталине: «Антропофаг! Кровопийца! Навухо­доносор!»... Но есть десталинизаторы другого рода. Они даже нахваливают Сталина, но при этом одни тихо и скромно, другие во всё горло поносят его со­ратников: превознося одних, почему-то особенно любимых, противопоставляют их другим, о которых лгут. И тут первая их жертва - маршал Жуков, глав­ный сподвижник Сталина в Отечественной войне, его заместитель как Верховного Главнокомандующе­го, все годы войны бывшего поистине правой рукой вождя. В этом десталинизаторском ряду как свежай­ший пример очень примечательна заметка Алексея Голенкова «Полководец номер один» («Своими сло­вами» №30'11).

У автора нет присущего патриоту чувства гор­дости даже самыми выдающимися полководцами Великой Отечественной, маршалами и генералами армии-победительницы. Не найдя лучшего приме­нения своим талантам, он сеет склоку, сталкивает лбами Жукова и Василевского с Рокоссовским, пы­таясь убедить нас в большом превосходстве своего любимца над собратьями.

Известно, что на протяжении долгих лет военной службы отношения между Жуковым и Рокоссовским порой складывались весьма не просто, иной раз даже довольно драматически. Этому, конечно, способ­ ствовало и то, что в молодые годы Жуков одно время был в подчинении у Рокоссовского, позже - наобо­рот. А ведь оба - большие таланты и яркие личности! Рокоссовский, спустя двадцать с лишним лет после войны, поведал в своих воспоминаниях о некоторых досадных эпизодах в их отношениях, высказал ряд упрёков, но при этом и внятно заявил: «С Г.К. Жуко­вым мы дружили долгие годы. Судьба не раз своди­ла нас и снова разлучала. Мы познакомились ещё в 1924 году в Высшей кавалерийской школе (ККУКС) в Ленинграде, где, естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энер­гии и молодости... Жуков, как никто, отдавался изу­чению военной науки. Заглянем в его комнату - всё ползает по карте на полу. Уже тогда долг, дело были для него превыше всего...Георгий Константинович рос быстро. У него всего было через край - и талан­та, и энергии, и уверенности в своих силах» (Солдат­ский долг. М. 1968. С. 91- 92).Это было написано уже незадолго до смерти автора.

А на другой год вышли воспоминания Жукова. Там, в частности, автор рассказывает, что в мае 1930 года в Западном особом ВО он, до этого командир полка, был назначен командиром 2-й кавалерий­ской бригады 7-й Самарской кавдивизии, которой с января этого года командовал Рокоссовский. И под­черкнул: «С Константином Константиновичем Ро­коссовским мы учились в Ленинграде на ККУКС и хорошо знали друг друга. Ко мне он относился с большим тактом (это уже, видимо, речь идёт о служ­бе в 7-й Самарской, - В.Б.). В свою очередь, я высоко ценил его военную эрудицию, большой опыт в руко­водстве боевой подготовкой и воспитанием личного состава. Я приветствовал его назначение и был уве­рен, что К.К.Рокоссовский будет достойным коман­диром старейшей кавалерийской дивизии. Так оно и было» (Воспоминания и размышления. М. 1992, т.1, с. 157).

В конце этого года в дивизии стало известно, что в Москве рассматривается вопрос о назначении Жуко­ва на должность помощника инспектора кавалерии Красной Армии. И вот, как он вспоминал, ему позво­нил комдив Рокоссовский:

«Мы вас так не отпустим. Ведь вы ветеран 7-й ди­визии, мы проводим вас как положено. Таково общее желание командно-политического состава 2-й брига­ды».

Я, разумеется, был очень тронут.Через несколько дней состоялся обед всего командно-политического состава бригады, на кото­ром присутствовало командование дивизии (Надо думать, во главе с Рокоссовским.- В.Б.). Я услышал много хороших, теплых слов в свой адрес. Шли они от чистого сердца и запомнились на всю жизнь» (Там же, с. 174). Наверняка такие слова говорил и комдив.

Дорогого стоит и рассказ Жукова о допросе, кото­рый в 1937 году перед назначением его на должность командира корпуса устроил ему в Минске член Во­енного совета Западного ВО Ф.И.Голиков, будущий послевоенный маршал. Он получил на Жукова донос, и потому, в частности, спросил, вспоминал тот: «Нет ли у меня кого-либо арестованных из родственников и друзей.