приемом: под зад коленкой. Сказано — сделано. Полетел Кириенко. Человечество изумилось новой лихости. Даже тиран Сталин так не расправлялся. Мир онемел…
Но человечество изумилось еще больше, у него просто отвалилась челюсть, когда на место юного нижегородского Дизраэли президент снова предложил пенсионера Черномырдина. Что такое? Ведь был же объявлен чуть-чуть отредактированный лозунг Маяковского: 'Капитализм — это молодость мира, и его возводить молодым!'
Можно было с уверенностью надеяться, что Степаныч откажется от своего второго пришествия, сошлется на то, что он уж б/у. Ничего подобного! Зубами и когтями вцепился в возможность еще раз порулить. И началось представление…
Как оглашенный, пенсионер начал носиться между палатами Федерального Собрания и студиями телевидения. И везде, как Паниковский, с украденным гусем под мышкой бежавший за 'Антилопой-Гну', твердил одно: 'Возьмите меня! Я хороший… Это Кириенко плохой. Его отец вовсе не еврей, а прямой потомок Мамая. Вот он за эти пять месяцев и прошел по стране, как настоящий Мамай. А я истинный, исконный россиянец, все мои корни здесь. Мой папа — потомок святого князя Александра Невского, а мама училась в одном классе с Димой Донским, они вместе играли в драмкружке. Могу показать фотографию. Шабдурасулов, найди фотку!..' От быстрого бега сердце трепыхалось в груди, а он продолжал: 'Вспомните, при мне наша любимая Родина цвела и благоухала. Доход граждан пенсионного возраста, например нашего президента, в прошлом году составил около двух миллиардов старых рублей, иначе говоря, каждый божий день в карман пенсионера обламывалось по 5 с половиной миллионов. Это ли не возрождение России, это ли не расцвет!.. Но Мамай-Кириенко все испортил… Возьмите меня в премьеры! Я очень хороший! Я даже замечательный и прекрасный!..'
Депутаты обеих палат увещевали его: окстись, бесстыдник! Ты почти шесть лет верховодил страной. Ельцин давно уже ничего не соображает. И разве при Кириенко начались голодные забастовки? Разве при нем почти пятьсот офицеров нашей армии покончили жизнь самоубийством? Разве при нем шахтеры Воркуты явились на Горбатый мост? А кому взбрело в голову отдать французам царские долги столетней давности — 400 миллионов долларов! — да еще объявить такое полоумие 'долгом чести'? И это в то время, когда свои соотечественники стреляются и мрут от нищеты. Да за одно такое намерение тебя судить надо…
Действительно, ведь эти французы в 1918–1920 годах принимали самое активное участие в интервенции против нашей страны и в Одессе, и в Архангельске, и во Владивостоке. И мы имели полное право потребовать у них материального возмещения. А за что маршал Франции Фош получил звание еще и маршала Польши? Ведь за то именно, что Франция крепко помогла вооружением, деньгами, специалистами и военными разработками этой окраине Российской империи в наглой агрессии против Советской России, предпринятой весной 1920 года, вскоре после того, как в результате Октябрьской революции сия окраина получила из рук Ленина независимость. По планчику, составленному Фошем, поляки доперли тогда аж до Киева, и пришлось их оттуда вышибать. Во что это обошлось, если иметь в виду даже только материальные затраты? Если Черномырдину и на это начхать, если он не считает своей родиной Советскую Россию, то, пожалуйста, может назначить из своего большого кармана пожизненную пенсию потомкам Фоша, а заодно и Пилсудского, Ллойд Джорджа, Вильсона, Клемансо — всех организаторов интервенции… А мы считаем гораздо более резонным, если бы наше правительство, учитывая бедственное положение страны, напомнило галантным французам о том ущербе, о тех жертвах, что мы понесли от их интервенции уже гораздо позже царских долгов.
И еще много чего в этом духе наговорили Черномырдину депутаты и газеты, причем даже такие ораторы и органы печати, которых с полным правом можно было бы назвать конкистадорами демократии и гуманизма. Так, в 'Московских новостях' аж заместитель главного редактора г-жа Телень-Писарро, отмечая шутовской антиюбилей Черномырдина — 'сто дней отставки', напялила на пенсионера колпак с бубенцами: 'Кириенко исправлял ошибки предшественника'… 'ЧВС никогда не считался перспективным политиком'… 'Ельцин всегда и сознательно держал его на подсобной работе, извлекая из этого максимум пользы для себя'… 'Он нужен был в 1993 году, чтобы помочь Ельцину удержаться'… 'Он остался в 1994 году только потому, что его некем было заменить'… 'Под его руководством страна на шестом году реформ оказалась на грани банкротства'… 'Он заявил о своих претензиях на президентское кресло, но печать политической бесперспективности при таких планах равна приговору'…
Мало того что даже вчерашние обожатели говорили и писали такие бесстыдные вещи, — депутаты Госдумы еще и с великим грохотом, треском провалили кандидатуру настырного банкрота в премьеры. А Жириновский, как мне показалось, пел при этом 'Интернационал'. Но должен был состояться второй тур голосования.
И что же Черномырдин теперь? Ему, по размышлении здравом, следовало бы предпринять хоть что- нибудь решительное, конкретное, полезное с целью уж если не остановить, то пусть бы отчасти смягчить, поубавить хаос и панику, набиравшие в те дни всё больший размах и свирепость в банках, магазинах и на улицах. Но такое не могло и в голову прийти Черномырдину. И вместо живого дела он устроил беседу с известным телеумником Сванидзе, во время которой не придумал ничего лучше, как поносить Думу и опять же нахваливать себя: я из рода Александра Невского, я суперпатриот и т. п.
Тут с первого канала телевидения кинулся на выручку пенсионеру молодой телекаскадер Сергей Доренко. О, это глыба! Газета 'Настоящее время' относит его к числу 'народных любимцев'. Правда, тут же констатирует, что 'одни его любят, другие ненавидят', не уточняя, сколько тех и других. Я думаю, что любят Доренко примерно процентов 7–8 населения, то есть те, кто поддерживает ельцинский режим.
Так вот даже молодые христопродавцы Доренко, Сванидзе не помогли: и при втором голосовании абитуриент получил меньше трети голосов. Он был ни жив ни мертв. Но когда охрана вынесла его из Думы ногами вперед, он сразу вскочил, помчался в Горки-9 и кинулся на шею президенту. Ельцин три дня утешал его, обещал направить послом в Ватикан, надбавить пенсию, но ЧВС оставался неутешен и твердил одно: 'Хочу быть премьером! Нет более достойной кандидатуры, чем я!..'
А время шло, рубль падал, цены росли. И тут уже пошли разговоры о других кандидатах — о Примакове, Маслюкове, Лужкове… Забегая вперед, хочу напомнить, что когда первые двое получили назначение, то вдруг тут же были уволены со своих постов пресс-секретарь президента Ястржембский и секретарь Совета безопасности Кокошин. В чем дело? Прошел слух, будто именно они уговорили Ельцина не выдвигать газовщика в третий раз, и вот, мол, за это президент их и намахал. Странно! Он же согласился с ними и сам нахваливал свое назначение. Так надо бы благодарить, а не увольнять.
Нет, тут дело было совсем в другом. Ельцин не знал, не помнил, кто такие Примаков и Маслюков. Спросил Ястржембского: 'Кажется, был герой гражданской войны Примаков. Не он ли? Проверь!' Тот не знал тоже, помчался в библиотеку, схватил первый попавшийся справочник, что-то выписал в блокнот, прибежал обратно: 'Так точно, тятя! Герой гражданской войны, кавалерист, комкор'. 'Это хорошо, что кавалерист, — сказал президент. — Мне нужны рубаки. Но сколько же ему годов?' Секретарь заглянул в блокнот: 'Родился в 1897 году. Значит, недавно отметил столетие'. 'Это тоже хорошо, — сказал президент. — У рубаки большой опыт. А откуда взялся Маслюков?' Секретарь еще раз сбегал в библиотеку, доложил: 'Есть цирковая семья Маслюковых: акробаты, фокусники. Среди них один был даже народным артистом РСФСР. Юрий Дмитриевич Маслюков, надо полагать, сын Дмитрия Семеновича, фокусника'. Ельцин возликовал: 'Это прекрасно! Нам только фокусников и не хватало. Они нам позарез нужны. Был у меня фокусник Чубайс, да ведь его теперь опасно показывать людям, и потом — Чубайс всего лишь самоучка, а тут — потомственный профессионал! Это же просто находка для нашей экономики, для всего небывалого курса! Дай я тебя расцелую, Остроженский!..'
И тут же президент подписал указы о высоких назначениях Примакова и Маслюкова в полной уверенности, что первый — столетний герой гражданской войны, а второй — потомственный фокусник. Но буквально на другой же день обнаружилась правда. И тогда-то с досады Ельцин и учинил Ястржембскому вышибон. А заодно и Кокошину — неизвестно за что. Исправлять ошибку было поздно. Да и Клинтон посоветовал: не дергайся, говорит, а то опозоришься еще больше, чем я с этой стервозой Моникой.
Позорный провал отставного премьера привел его в бешенство такой степени, что этому, как справедливо отметил Г. Селезнев, могла бы позавидовать Новодворская. Несостоявшийся премьер решил тотчас обратиться с речью к соотечественникам. Речь была очень похожа на известное выступление на Съезде народных депутатов Шеварднадзе, когда он неожиданно объявил о своей отставке с поста министра иностранных дел и стращал страну близким приходом диктатуры. Вскоре после этого оратор отправился в
