строительством московского метро, начавшимся в 30-х годах'. Опять же, представьте себе, еще до Гитлера. Правда, следует заметить, что и здесь новый Чингисхан не был в числе самых первых агрессоров, несколько приотстал. Например, британские империалисты построили метро в Лондоне еще в 1863 году, надо полагать, в ходе подготовки ко второй англо-афганской войне 1878–1880 годов. Американцы отгрохали метро в Нью- Йорке в 1868 году, конечно же рассчитывая, что оно им пригодится во время войны с Испанией в 1898 году. Потом метро появилось в Будапеште, Вене, наконец, в 1900 году — в Париже. Ясно, что это была подготовка к первой мировой. Даже от французов Чингисхан отстал аж на 35 лет…
Радзинский рисует леденящую кровь картину строительства московского метро: 'Во время создания проекта с одного из подмосковных аэродромов поднимались бомбардировщики и сбрасывали на местность фугасные бомбы. При помощи этих бомбежек определялась глубина будущего метро, чтобы вражеские бомбы не могли его поразить'. Как известно, первая линия метро (1935 г.) пересекла всю столицу с северо- востока через центр на юго-запад, т. е. от Сокольников до Парка культуры имени Горького. Это очень густонаселенные районы. И вот их-то Чингисхан и подверг зверской бомбардировке фугасами. Представляете, сколько тут было разрушений, жертв, какие пролились потоки крови мирных, ни в чем не повинных москвичей!.. Конечно же не меньшим кошмаром для жителей столицы явилась и вторая очередь (1938 г.), проходившая тоже через центр города по густонаселенным районам. Таков свирепый Чингисхан… А ведь англичане, американцы, французы обошлись безо всяких бомбардировок своих столиц. Вот что значит цивилизованность, уважение к правам человека, liberte egalite, fraternite… Так усилием всего лишь одной мозговой извилины стираются белые пятна в родной истории. Между прочим, Большая война-то действительно пришла. И весьма вероятно, что маленький Эдик с мамой и папой если не передислоцировались тогда в Свердловск или Ташкент, то вместе с тысячами москвичей тоже укрывались в метро от налетов фашистской авиации и дрожащими губами возносили хвалу и благодарность Чингисхану за то, что метро такое глубокое и удобное.
Да, Большая война, как и ожидал Сталин, началась. Не 'ожидал', тотчас поправляет Радзинский, а 'планировал'! Ведь Чингисхан намеревался проглотить не только маленькую Финляндию, но и немаленькую Германию. Факт! И с этой целью хотел напасть на нее первым. Главы, содержащие этот замызганный доносик мировому сообществу на любимую родину, так и названы: 'Он сам планировал нападение', 'Самим начать!' Тут баталист-самоучка зовет на помощь 'Владимира Резуна, офицера Главного разведывательного управления, решившего остаться на Западе'. Сказано это таким тоном, словно для наших разведчиков, для офицеров ГРУ 'остаться на Западе' заурядное дело. Автор стеснительно умалчивает, что позвал на помощь предателя, то ли уже приговоренного у нас к повешению, то ли уже принятого в Союз писателей, возглавляемый Юрием Черниченко, Александром Яковлевым и Валерией Новодворской. Малограмотные клеветнические сочинения этого беглого висельника красуются ныне, что вполне понятно в стране, где у власти правительство национальной измены, на всех книжных прилавках, включая киоски МВД, ФСБ и Министерства обороны, как писала об этом 'Советская Россия' (4.XII.97).
Этим Резуном брезговал даже Д. Волкогонов, разнесший и высмеявший на страницах 'Известий' его убогую и лживую писанину. Но Радзинскому, когда он хочет с помощью плевка ликвидировать еще одно 'белое пятно' в истории родины, неведома даже та брезгливость, которую все-таки иногда знал покойный Волкогонов.
Для неутомимого Эдика этот недорезанный Резун — счастливейшая находка! Ведь именно он выкопал на свалке истории и пустил снова в оборот 'легенду' Гитлера и Геббельса о том, что Советский Союз готовился первым напасть на бедную Германию, и она, 'последний бастион европейской цивилизации', была вынуждена в целях самозащиты и спасения всей Европы упредить 'большевистское нашествие'. Адепт европейской демократии кинулся в объятия висельнику и при этом уволок у него из бокового кармана эксгумированную идейку, блаженно повизгивая: 'Спасибо, Вова… Уж так удружил, Вовуля… Вовек не забуду, Вовчик…'
Радзинский хотел бы употребить еще и Д. Волкогонова, но это не так просто, ибо тот писал: 'Передо мной несколько документов, адресованных Сталину и Молотову. Нарком обороны маршал С. Тимошенко, начальник Генштаба Г. Жуков докладывали уточненный 'План развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и на востоке', подготовленный 11 марта 1941 года. В плане говорится, что сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ. Военачальники считают, что Германия может нанести главный удар на юго-востоке, имея целью прежде всего захватить Украину, а вспомогательные — на Двинск и Ригу. 14 мая Тимошенко и Жуков отправляют особой важности директивы командующим войсками Западного, Прибалтийского, Киевского военных округов. Нигде ни слова об ударе по германским войскам, все документы требуют принимать меры обороны'(подчеркнуто Д. Волкогоновым).
Казалось бы, как можно текст, где автор ясно и четко говорит только о мерах обороны да еще и подчеркивает это, использовать для обоснования доноса о подготовке к нападению? А очень просто! Радзинский постоянно орудует методом выворотной логики или, как сам он говорит, 'глубокого языка', согласно коим все заявления, поступки и Сталина, и других советских руководителей всегда надо понимать наоборот. Вот, например, как он строит свою версию убийства Кирова. Сталин подарил ему свою книгу с очень дружеской сердечной надписью. Значит, Сталин ненавидел Кирова… В ноябре 1934 года одна родственница Сталина записала в дневнике: 'Иосиф с Кировым очень хорош и близок'. Значит, 'обдумывал в те дни его убийство'… 29 ноября Сталин и Киров сидят рядом на спектакле во МХАТе. Сталин в этот день провожает Кирова на вокзал, на прощанье целует. Значит, вопрос об убийстве решен окончательно. 'Сталин не раз вызывал Ягоду и требовал как можно бдительней охранять Кирова. Но все было наоборот: задача Ягоды — понять 'глубокий язык', понять, что хочет вождь. И исполнить', т. е. убить Кирова… Получив известие об убийстве, Сталин тотчас выехал в Ленинград и там на вокзале молча ударил по лицу руководителя городских чекистов Медведя: 'Не уберегли Кирова!' Значит, не мог скрыть своей радости, требовавшей физической разрядки… Потом та же родственница Сталина записала в дневнике: 'Иосиф очень страдает. Он сказал: 'Совсем я осиротел'. Значит, в душе он ликовал… Где мог сочинитель почерпнуть эту выворотную логику? Да конечно же в образе жизни родной ему среды, в плодах полученного воспитания, в недрах своей души.
Точно так орудует Радзинский и в случае с директивой об обороне. 'Слово оборона — идеологическое слово, — бормочет он, глядя на вас все теми же глазами мороженого судака. — На 'глубоком языке' оно означает нападение'.Ну и естественно, командующие округами, как и все руководители страны всех рангов, были обучены этому 'языку', прекрасно его понимали и потому тотчас по получении директивы Тимошенко и Жукова начали готовиться не к обороне, а к наступлению. И не нашелся ни один, кто подумал бы, что оборона на 'глубоком языке' означает 'отступление'. Вот как все было просто и хитро!.. Вы, читатель, когда-нибудь в жизни встречали раньше такое умственное распутство? А ведь это еще и за гранью полоумия, ибо иные слова весьма неоднозначны, и далеко не всегда ясно, что именно противоположно им по смыслу. Например, можно лишь гадать, что на 'глубоком языке' означало слово 'болван', — то ли умный человек, то ли эрудит, то ли гений, то ли Эдвард.
Однако на этом помянутый, выражаясь 'глубоким языком', гений свои измышления не прекратил. Он еще сует нам в нос документик от 15 мая 1941 года, в котором и впрямь предлагалось 'упредить противника в развертывании войск и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания'. Документик более чем странный. Во-первых, написан от руки. Кто писал? Волкогонов уверенно заявляет, что Жуков. Радзинский столь же уверенно говорит совсем иное: 'Написан от руки генерал-майором Василевским, заместителем начальника Генштаба, поправки внесены первым заместителем генерал-лейтенантом Ватутиным'. Сплошная чушь! Василевский тогда не был еще заместителем начальника Генштаба, а Ватутин — генерал-лейтенантом. Во-вторых, под документиком нет ничьей подписи. В-третьих, он написан от первого лица ('считаю необходимым' и т. д.), но ясно же, что такую важную бумагу должны были подписать и нарком обороны, и начальник Генштаба. В-четвертых, на нем нет никаких пометок того должностного лица, которому он был адресован. Наконец, в ту пору было принято разного рода докладные записки, отчеты и т. п. адресовать так: 'Товарищу И. В. Сталину', 'Товарищу В. М. Молотову' и т. д. А здесь — 'Председателю Совета Народных Комиссаров', что весьма неожиданно.
