– Что вы о ней думаете?
– У меня сложилось впечатление, что и она ничего особенного не знает, – осторожно сказал Савин. – Пользуется чем-то, чем оказалась в состоянии воспользоваться, и все. Мы с вами пользуемся всевозможными техническими новинками, но не сможем рассказать, как они устроены и почему работают.
– Вот видите. И никто нам не поверит, пока мы не раздобудем что-то такое, что-то… – Не найдя слов, он постучал кулаком по столу. – Человечество тысячи лет купалось во лжи, создало массу профессий и общественных институтов, чтобы оградить себя от вранья, – пробирные палаты, полиция, нотариат. Да и вы тоже. – Он покосился на Савина. – Вы ведь в некотором роде тоже… нотариусы, заверяющие подлинность информации. И сидим теперь, ломаем головы, а против нас – многовековая привычка не верить на слово, просто на слово…
– Вообще-то, я знаю коллег, которые поверили бы на слово…
– Да и у меня есть такие, – сказал Лесли. – Сорвиголовы нашего возраста, верно? И многое, интересно, от них будет зависеть? Вызвать их сюда означает увеличить число людей, которые окажутся в нашем сегодняшнем положении. Эх, ну почему вы не пристрелили зверя?
– Не могу объяснить, – тихо сказал Савин. – Помешало что-то.
– Глупо, глупо… Так мы никого не убедим.
– Сначала нужно самим разобраться в происходящем, а уж после – убеждать кого-то.
– Предположим, мы докопаемся до истины, – сказал Лесли. – Но грош ей цена, если у нас будет одно знание, без доказательств. Необходимо что-то весомее слов, видеодисков и монеток… Сколько патронов вы израсходовали, три? Возьмите. – Он достал обойму и еще три патрона россыпью. – И не бойтесь стрелять прицельно.
– Я не хочу стрелять, – еще тише сказал Савин.
– Тогда уж лучше уезжайте. Мы ничего не добьемся, если станем предпочитать поступку размышление. И еще. Я хотел бы вспомнить о Гралеве-Гролле. Не странно ли, что физик, занимающийся полуфантастическими вещами, приехал именно сюда?
– Думаете, здесь он должен с кем-то встретиться?
– Да, – сказал Лесли. – Жаль, что я заинтересовался им только сегодня, после того, как узнал от вас, кто он…
– А что вы знаете о фирме «Смизерс и сыновья»?
– Вы и Геспером интересуетесь?
– Он не вписывается в здешний пейзаж, – сказал Савин. – И только.
– Ничего интересного. Штаб-квартира в Лондоне, торгуют и ведут дела в основном со странами Леванта – экспорт, импорт, организация морских перевозок. Вы не хуже меня знаете эти частные конторы – мелко плавают, оттого в свое время и не угодили под национализацию, но кое-какую прибыль получают. Смизерс умер лет сто назад, сыновья давно обанкротились, фирма не один раз переходила из рук в руки, но название не менялось. Как бы там ни было, у Интерпола на них ничего нет.
– Вы интересовались?
– Я гораздо раньше вас подумал, что он не вписывается в здешний пейзаж, – сказал Лесли. – А потом подумал – имей он причины что-то скрывать, обязательно постарался бы полностью вписаться… Вот так. Ну, на сегодня, кажется, все? Вернее на вчера. Сегодня нам предстоит новая работа…
Дверь тихо затворилась за ним. Савин погасил свет, подошел к окну. Облокотился на широкий подоконник. За стеклом был серый рассвет, была Шотландия, и где-то – то ли далеко, то ли рядом – тайна.
День второй
Будильник поднял его в десять часов утра.
На столике рядком лежали монеты, четыре благообразных старческих лика, перемежающиеся тремя вензелями, – это Лесли разложил их так вчера. Савин побрился и вышел на улицу, прихватив одну монету с собой.
Путь до почты он проделал не особенно торопясь, хотя и испытывал сильное желание припустить вприпрыжку. Почтой заведовала очень милая девушка, скучавшая из-за хронической нехватки клиентов. В другое время Савин непременно задержался бы поболтать и попутно выудить, как у них говорилось, пригоршню бит, но сейчас было не до того. Он молниеносно оформил заказ, вежливо игнорируя все попытки очаровательной почтмейстерши завязать разговор, пронесся по залу и наглухо захлопнул за собой дверь кабинки.
Вспыхнул экран. За огромным столом сидел самый осведомленный человек на свете – Рауль Рончо, начальник отдела информации Глобовидения. На его лице читалась суровая готовность дать ответ на какой угодно вопрос.
– Как успехи, амиго?
– Успехов пока нет, – сказал Савин. – Но все возможно…
– Нужна моя помощь?
– Разумеется! – Савин перешел на испанский – вряд ли испанский знала очаровательная почтмейстерша, которая, скуки ради, могла и подключиться к каналу. – Рауль, вот что. Постарайся немедленно выяснить, есть ли в графстве, где я сейчас нахожусь, еще кто-нибудь кроме Гралева, имеющий отношение к темпоральной физике. Кроме того, ты выяснишь, какому времени и стране принадлежит вот эта монета. – Он продемонстрировал обе стороны, чтобы Рауль мог их заснять. – Пока все. Ответа жду немедленно. Если понадобится, сверни горы, понял?
В лавчонке за углом он купил булку, пакет фруктового молока и позавтракал, присев на скамейку возле чьего-то дома. Остаток булки он отдал крутившемуся поблизости пуделю. Подумал и отправился к Диане, сопровождаемый благодарным псом.
Он распахнул чугунную калитку. Пудель нахально проскочил мимо него и улегся возле клумбочки. В приоткрытую дверь маленькой конюшни выглянул конь, оказавшийся при дневном свете муругим, постоял и задним ходом отработал назад. Савин коротко позвонил. Дверь открылась сразу же.
– Я тебя в окошко увидела, – сказала Диана. – Рыщешь спозаранку?
– Ноги кормят. Ты не собираешься меня впускать? – Она отступила на шаг. Савин вошел и откровенно огляделся.
– Я представлял себе твое жилище как-то иначе, – сказал он. – Чучело крокодила под потолком, магический хрустальный шар, черный кот, знающий арамейский и латынь…
– Господи, как тривиально-то…
– Если честно, журналистика всегда была заповедником стереотипов. А тебе идет этот фартучек. Если ты еще и кофе угостишь…
Он тараторил что-то глупое – был возбужден, чуточку взволнован, как всегда в поиске, когда шел по горячему следу, зыбкое обретало контуры, а белые пятна становились аккуратными парками с каруселями и мороженым. Савин безудержно любил такие минуты – он и жил-то, наверное, ради них…
Он замолчал – стул согнул ножку и чувствительно пнул его в лодыжку.
– Так-то лучше, – сказала Диана. – Вот тебе кофе. Любопытно, что произошло? Ты прямо-таки ненормально весел.
– Ты можешь молчать сколько тебе угодно, – сказал Савин. – Одного ты недооцениваешь – на дворе двадцать первый век. Помимо всех прочих достоинств, его отличают жажда познания и целеустремленность. Здесь происходят слишком серьезные вещи, чтобы мы могли пройти мимо. Уже запущена огромная машина, понимаешь? Она никого не раздавит, не для того она предназначена. Она всего лишь не оставляет камня на камне от тайн, белых пятен и темных мест.
– Чего ты хочешь – своими глазами увидеть настоящее чудо?
– Неплохо бы, – насторожился Савин.
– Но при условии…
– Тогда не нужно, – быстро перебил он. – Никаких обещаний я давать не стану. И потому, что не хочу, и потому, что поздно.
