Он еще падал, когда Мазур вырвался на поляну, выхватил из рук врага ружье, замахнулся было, но тут же сообразил, что правки не требуется. И отступил на шаг, чтобы падающий его не задел.
Истерически вскрикнула Вика – неподвижно застывшее тело с торчащей из горла желтой рукояткой ножа оказалось к ней ближе, чем к другим, она встретилась взглядом с тускнеющим взором «его благородия». «Ну вот и точка» – без всяких эмоций и уж тем более сожалений подумал Мазур, одним прыжком оказался рядом с Ольгой:
– Что? – присел рядом на корточки.
– Да ничего, – сказала она, то морщась, то пытаясь улыбнуться. – Когда он выскочил, я в него бабахнула – и промахнулась, конечно. А он мне ногой под дых, ружье вырвал...
– А остальные где были? – громко спросил Мазур, оборачиваясь.
Остальные торопливо изобразили лицами и фигурами виноватое смущение, причем больше всех старался, естественно, кандидат бесполезных сейчас наук.
– И чего я вас до сих пор не бросил? – совершенно искренне спросил Мазур вслух.
Ответа, разумеется, не дождался – да и какой тут может быть ответ? Руки чесались устроить толстяку детское наказание, но удержали не соображения гуманизма, а недостаток времени. Мазур лишь смерил его взглядом, от которого Чугункова бросило в пот, устало фыркнул и сказал:
– В общем, так – охота на хвосте. Так что в темпе продолжайте выбирать блох из одежды, на крыло подниматься пора...
Сделал два шага, выдернул нож и несколько раз воткнул его в землю, очищая от крови. Виктория принялась было закатывать глаза, но Мазур уже оказался рядом с ней и процедил веско:
– Я т-те покажу истерику... Шевелись!
Сунув в рот сигарету, присел рядом с Ольгой, погладил ее по голове:
– Порядок, малыш, ты-то у меня настоящая скво... Болит еще?
– Не особенно.
– Ну, если не особенно, тогда бери-ка все свои невеликие пожитки, да и мои тоже, завяжи все в куртку, чтобы получился приличный узел. Я тебя люблю и обожаю, но некогда утешать, жива – и слава богу...
Выпрямился, кинув мельком взгляд на мертвеца, – сволочь, конечно, был покойный, но в качестве напарника, честно говоря, подошел бы. Пер следом – и достал-таки,
– Готово, – сказала Ольга. – Я всех «червей» вытащила, не сомневайся, чуть ли не на зуб пробовала... А колышки ты возьмешь?
– Ага, – кивнул Мазур.
Он за время пути успел уже заострить все колышки с обоих концов – попадется подходящее местечко, можно и «заминировать». Если понатыкать в высокой траве десятка три – глядишь, кто-нибудь в горячке погони и напорется, споткнется, вьетнамцы в свое время неплохой урожай собирали с помощью таких вот немудрящих подручных средств...
Будь это в кино, непременно следовало бы сгрести за шкирку пробегающую росомаху, украсить ее маячками и отпустить на волю, чтобы завела погоню в непроходимые чащобы. К сожалению, в жизни росомахи шмыгают мимо не столь уж часто, а толстяк, совершенно вышедший из доверия, играть роль приманки ни за что не согласится, хоть ты его режь...
Вон он, родимый, со страдальческим видом сгорбился над курткой, вороша ее одной рукой и вздыхая так, словно не шкуру свою спасает, а выполняет тяжкую повинность, совершенно ему ненужную...
– Все, кажется, – осторожно заметила Вика, и почти сразу же распрямился ее незадачливый муженек.
Мазур тщательно проверил работу – ну, прошляпили, конечно, в Викиной куртке отыскались еще две «ниточки», а у мужа целых три. Мазур ничего им не сказал, молча вырезал «маячки», оставив рваные дыры, мотнул головой:
– Пошли.
– Подождите! – вскрикнул Чугунков. – Я еще как следует и не проверил...
Мазур молча подошел, отобрал у него куртку и швырнул в кусты. Подтолкнул ногой:
– Вставай. Пошли.
– А если дождь?
– Будешь мокнуть. Некогда с тобой возиться.
– Куда ж я все это... – он указал на валявшиеся у ног пожитки.
– Снимай, – Мазур дернул его за рукав пронзительно-желтой курточки. – Заворачивай и тащи...
– Но...
– А, в бога душу мать! – заорал Мазур, уже не в силах более сдерживаться. – Долго ты мне нервы мотать будешь?
И замахнулся – но перехватил осуждающий взгляд Ольги и малость поостыл. Бросил неприязненно:
– Даю минуту на сборы. Вика, помоги ему, что ли...
– Да чтоб он провалился, – сказала Вика сердито. – Одно от него беспокойство...
– Ладно, – сказал Мазур. – Не будем дичать и звереть – чует мое сердце, у нас еще впереди масса возможностей... Помогите обормоту, – и с умыслом добавил: – Доберемся до цивилизации – все вместе будем смеяться над лесными страстями...
Вика, немного просветлев лицом, опустилась на корточки и стала увязывать нехитрые пожитки. Мазур нетерпеливо ждал. Наконец она справилась, протянула толстяку узел и даже сделала книксен по всем правилам:
– Битте...
Но оглянулась на мирно почивающего в папоротниках мертвеца и моментально помрачнела. Мазур показал направление:
– Шагаем туда, и в темпе. Надо оторваться...
Под гору шагалось легко. Ольга чуть задержалась, чтобы оказаться рядом с Мазуром, печально вздохнула:
– Такое впечатление, что на этом свете вовсе не существует ни Кваренги, ни Фальконе... Поверить сейчас трудно, что где-то за горами, за долами есть Петергоф...
– Лишь бы мы существовали, – отмахнулся Мазур. – А все остальное приложится, малыш...
Глава одиннадцатая
Минус один
Через час Мазур разрешил привал и вновь поделил на всех банку тушенки – на сей раз справедливости ради забрав ее у толстяка. Не следовало перегибать палку и в первый же день загонять свой аргиш до полной вымотанности. Ольга у него претензий не вызывала, супруги, в общем, тоже – но вот Чугунков... Мало того, что он открыто являл собою слабейшее звено, у Мазура родилось нехорошее предчувствие, что это звено в самом скором времени лопнет. На пути им встретилось нехорошее место – распадок, где прямо-таки клубился гнус, с превеликой охотой набросившийся на взопревшую добычу. Вот тут уж пришлось по-настоящему паскудно – невесомые твари так и льнули к голой коже, лезли в глаза, в уши, в рот, Мазур извел полпачки сигарет в попытках обрести пусть слабую, но защиту. Даже некурящие пыхали табачком, мотая на ходу головами, как лошади. Гнус прямо-таки доводил до безумия – и хуже всего приходилось толстяку, он сильнее всех потел и был гол по пояс. Беспрестанно отмахивался свободной рукой, а потом и узлом, даже взвыл в голос, за что немедленно получил от Мазура по шее, легонько, впрочем. Хорошо еще, в этой пытке была и светлая, если можно так выразиться, сторона – никого не приходилось понукать, все показывали чудеса спортивной ходьбы, чтобы побыстрее миновать поганое место.
Миновали. С полчаса шли по ровному месту, потом перевалили сопку – и угодили в великолепный малинник. Грех упускать такой случай, и Мазур объявил, что дает полчаса на обед. Благо и трудиться не пришлось – на кустах красовалось неисчислимое множество сизо-рубиновых ягод, переспевшие, они отваливались от малейшего прикосновения, оставалось пихать горстями в рот. На высившиеся вокруг кедры Мазур поглядывал с затаенной тоской: в этом году на шишку был урожай, а орех – штука питательная. Увы, с их подручными средствами слишком долго пришлось бы возиться с колотом[8], а лезть на дерево и стряхивагь по шишечке – чересчур тягомотно, да и добыча выйдет мизерная... Он махнул рукой и стал набивать пузо малиной, проглатывая заодно и попадавшие в
