Охота на пиранью

выдохнул:

– Полежи, не шевелись... – неверными движениями достал пачку сигарет, зажег одну и сунул ей в рот. – Пару затяжек – и легче станет, верно тебе говорю...

Ольга, растерянно глядя, сидела рядом на корточках. «Она ничего еще не поняла, – панически пронеслось в голове у Мазура, – может, оно и к лучшему... Бог ты мой! – мысленно взвыл он. – Ну зачем мне еще и это?! Ну сделайте вы как-нибудь, чтобы все вернулось назад на пять минут, душу берите, что ли!!!»

Если его и слышал кто посторонний, не отреагировал никак. Время не вернулось – медленно ползло дальше из прошлого в будущее, как ему и положено. Вика – волосы на висках слиплись от горячечного пота – глотала дым, стараясь шевелить только рукой, замерев, как статуя.

– Что? – прошептала она, отыскав Мазура замутненными от боли глазами.

– Ерунда, – сказал он, найдя в себе силы искривить лицо в достаточно убедительной, судя по ее взгляду, улыбке. – Вывих паршивый, только и делов. Полежи спокойно, сейчас начнем тебя лечить...

Врал, как сивый мерин. Это был классический закрытый перелом, полный. Каким-то чудом осколки кости не пробили кожу, только и всего. Ошибиться он не мог.

Конец. Идти им еще неделю, как минимум. Даже если он наложит шину – у него это неплохо получалось, учен, – даже если поволочет Вику на себе с предельной осторожностью, дорога превратится в ад. Она будет кричать от малейшего толчка, а он будет тащиться с черепашьей скоростью, не говоря уж о вполне возможном болевом шоке, от которого запросто остановится сердце и у тренированного мужика, поставь его в такие условия. И заражение крови – это как пить дать, нога уже нехорошо отекает, там порваны кровеносные сосуды, мышцы... А ведь нужно учитывать возможную погоню и то, что при выходе из тайги за ними начнут охотиться люди Прохора. Если случится чудо, через месяц они доползут до дальних подступов к Пижману. Листва уже желтеет, скоро могут начаться затяжные осенние дожди, дичина попрячется...

Мазур физически ощущал, как на горле у него стискиваются ледяные пальцы, – что хуже всего, те же пальцы душили сейчас и Ольгу, осторожно гладившую Вику по щеке, ни о чем и не подозревавшую. Мозг лихорадочно перебирал варианты, но все они, какой ни возьми, приводили в тупик. К простой и предельно ясной истине.

Если они обременят себя Викой – гибель всем троим. Девяносто девять шансов из ста за такой именно исход. Никакой ошибки. Слишком долго его учили, слишком хорошие учителя были и слишком долго применял знания на практике, чтобы не ошибиться и теперь...

И такой развязке его тоже учили. В отличие от множества обыкновенных людей Мазур обучен был незатейливой и жестокой математике, где уравнение звучало пугающе просто: «Или один, или все».

Претворять его в жизнь случалось лишь единожды, но капитан Никанович был свой, все прекрасно понимал и сам поступил бы с любым из них точно так же, как они поступили с ним, когда капитан словил пулю в живот на иной географической широте, под другими звездами даже... И Мазур надеялся тогда, что такого не повторится. Все они надеялись.

Он сидел, свесив руки меж колен, закрыв глаза, но и с опущенными веками явственно видел Ольгу, единственную и любимую, которую поклялся беречь от всех опасностей еще в те времена, когда решительно не представлял эти опасности.

Все ясно и просто, как постановка шрайг-мины на двадцатиметровой глубине. Только не думать, ни о чем не думать...

– Глупости, – сказал он, выпрямляясь. – Вывих лечится до смешного просто... Оля, держи ножичек, мотай на склон в темпе и срежь палку. Молодое деревце выбери. Вот такой длины, – он показал разведенными ладонями. – И чтобы с рогулькой, непременно с хорошей крепкой рогулькой. И толщиной с твое запястье. Желательно без больших сучков, – он старательно отвлекал внимание обеих массой точных деталей. – Хорошо запомнила? Повторить?

– Не надо, – она прямо-таки выхватила у него нож с роговой ручкой и кинулась в тайгу.

Мазур обреченно посмотрел ей вслед. Стиснул зубы – из глотки так и рвался звериный вой. Нагнулся. Вика, тяжело дыша, встретила его взгляд, глядя с такой доверчивостью, что у него что-то неповторимо и навсегда сломалось в душе.

Он молниеносно нанес удар – обеими руками по сонным артериям. И знал, что она не успела ни о чем догадаться. В такой ситуации никто не успел бы догадаться, на то прием и рассчитан. Прикованный непонятной силой, он не отводил взгляда.

Ее лицо ничуть не изменилось, просто стало другим. В мгновение ока что-то исчезло из глаз, следующего вздоха не последовало. Вика лежала, глядя в небо, но ее здесь уже не было, она ушла.

Сколько прошло времени, он не знал. Очнулся, услышал за спиной Ольгины торопливые шаги. Поднял голову и даже смог встретить ее взгляд. Тяжело выговаривая слова, словно силился совладать с чужим, незнакомым языком, произнес:

– Болевой шок. Сердце остановилось. Я такого в жизни уже насмотрелся...

Ольга выпустила бесполезную палку – надлежащей толщины, с рогулькой, рванулась к мертвой, упала на колени:

– Ну так сделай что-нибудь! Что ты сидишь?!

Повернула к нему испуганное лицо. Неким прозрением Мазур понял, откуда этот страх: она ничего не знала, но боялась догадаться. Чтобы сбить ее с этой дорожки, он рывком встал, распорядился:

– Голову ей держи... так...

Эта жуткая комедия продолжалась бесконечно долго – Мазур старательно, не допуская ни малейшей фальши, притворялся, будто делает искусственное дыхание по всем правилам. Да не притворялся, если прикинуть, в самом деле проделал на три круга все необходимые манипуляции. И был момент, когда его прошил дикий, безотчетный страх: что, если у него дрогнула рука, удары оказались неточны, сейчас Вика откроет глаза, все вспомнит и пожалуется...

И еще был миг, когда он ощутил лютую ненависть к Ольге, потому что из-за нее пришлось через такое пройти. Но это столь же молниеносно схлынуло – и страх, и ненависть. Осталась тупая усталость да еще ощущение надлома в душе.

Он старательно прощупал ногу, уже остывающую. И убедился, что был прав: кость полностью переломилась. Долго повторял про себя: гангрена была неизбежна, неизбежна, неизбежна... Потом перескочил какой-то порог, за которым все переживания отсекаются, – есть в мозгу такой предохранитель...

Ольга долго плакала над мертвой – не только о ней, обо всем сразу, думал Мазур, угрюмо сидя поодаль. Еще один предохранитель. Или клапан. Когда не смог больше этого плача выносить, отошел, разыскал подходящее место и принялся рыть обоими ножами неглубокую могилу, чтобы хоть что-то для нее сделать, своей самой неожиданной женщины и самой мимолетной.

В какой-то миг, толчком, вспомнил: третий пожар. И не удивился, ничто не ворохнулось в душе, вяло подумал, что нужно было тогда пристрелить чертова шамана. Прямо на базаре. В те суматошные дни и не такое с рук сходило. Майор Нуруддин, местный, а значит, верующий и в официального тамошнего бога, и во все древнее, потаенное, так и говорил неделей раньше – если убить колдуна, предсказания не сбудутся, неважно, хорошие или плохие...

Не было никакой дощечки с надписью, конечно, – чем бы он смог писать? Отхватил полоску синтетической ткани, связал маленький крестик из двух прямых сучков, вогнал в рыхлую землю – вот и все. У многих не было и этого.

Двое ушли в вечернюю тайгу.

Глава семнадцатая Цивилизация по-таежному

«По тайге шагали двое – все-таки шагали, а не брели. Так что ничего еще не потеряно, – заключал про себя Мазур философски. – Вот когда будешь брести – открывай кингстоны...»

Вид у обоих был такой, что мимолетный городской турист мог и врать потом о встрече со «снежным