– Безусловно, – столь же вежливо ответил Смолин. – Однако есть и другие несообразности… Вы будете утверждать, что «имеющими сходство предметами» торгует именно магазин? Вот с этим позвольте не согласиться.
– Ваше право, – пожал плечами Летягин. – Спорить не стану, молодой человек объясняет, что это его личный предмет, и продал он его исключительно по своей собственной инициативе, чтобы деньги положить себе в карман и использовать на личные нужды… Но все равно получается не вполне законно, согласитесь. Торговля такая, если вы не в курсе, Уголовным кодексом характеризуется как преступление, акт купли-продажи совершен в вашем магазине… к тому же в подсобных помещениях у вас мы обнаружили еще несколько… предметов, имеющих несомненное сходство с холодным оружием. Так что, не взыщите, придется провести целый комплекс мероприятий… Осмотр, изъятие и тому подобное… Право на это у нас есть. Вам статьи цитировать развернуто?
Смолин, глядя ему в глаза, улыбнулся почти беззаботно:
– Не надо мне ничего цитировать. Я человек законопослушный, и если представитель власти ручается, что имеет право – чего уж тут… – он сделал широкий жест. – Будьте как дома…
– Я, честное слово, душевно тронут, – раскланялся Летягин. – Не часто в наше сложное и беспокойное время встретишь человека со столь ярко выраженным правосознанием…
– Чем богаты, – сказал Смолин. – Поприсутствовать разрешите?
– Ну разумеется, настаиваю даже… Ваше право.
В голове у Смолина щелкал точнейший калькулятор. Ничего понастоящему «тяжелого» в магазине им не отыскать, пусть хоть до рассвета роются. Нету-с! Карабинчик мосинский, в углу его кабинета прислоненный, засверлен должным образом и ударника лишен. Другое скверно: из дюжины единиц холодняка насчет восьми уже сговорено с покупателями, трое даже авансы оставили, а еще двое расплатились и вовсе полностью… причем пять предметов чужие, на реализацию взяты… Неприятно получилось, одним словом… Перед людьми неудобно. Они, все до одного, не случайные приблудыши – свои, понимающие, в теме и в формате, поймут правильно и слова не скажут, но все равно, нескладно как-то вышло… Все вернем, обязательно, но сколько времени пройдет и сколько нервов выгорит…
– Лицензии на торговлю холодным оружием у вас не имеется, – негромко произнес стоявший рядом Летягин.
– Я им не торгую, потому и лицензии не имею, – сказал Смолин, не оборачиваясь к собеседнику.
– Понятно, понятно, никто вас и не обвиняет… А лицензия на торговлю изделиями из драгоценных металлов?
– Аналогично, – сказал Смолин. – Не торгую, потому и не имею.
В сейф тоже полезут, калькулирован он тем времени. А как же иначе? В сейфе, ясен пень, найдется немало рыжья. Его тоже со временем удастся назад выделить, но опять-таки время и нервы, половина монет опять-таки на реализацию взята… С-суки, козлы…
Майор Летягин прохаживался вдоль стены, с неподдельным восхищением озирая потемневшие полотна с идущими на всех парусах кораблями и живописными пейзажами, церковные колокола, граммофоны и прочий хлам.
– Интересно тут у вас, – сказал он чуть ли не растроганно. – Столько старины… Так и не уходил бы…
– А оставайтесь, – предложил Смолин нейтральным тоном. – Сторожем оформим, зарплата-то не ахти?
Майор уколол его взглядом, но промолчал.
…Убрались представители власти только часов в восемь вечера, когда справились наконец. Вместе с ними, как и следовало ожидать, на законнейшем основании улетучился весь холодняк и все золотые монеты, взамен чего осталось изрядное количество официальных бумаг. Каковые Смолин тут же прочитал самым внимательным образом, выискивая проколы. И выискал, конечно – целых семь мелких проколов, любой из них опытный адвокат сможет раздуть до исполинских размеров, всячески обыгрывая и само число. Целых семь, ваша честь…
Хоть что-то приятное в этой жизни, а? Тяжко вздохнув, Смолин сложил бумаги аккуратной стопочкой, многозначительно прокашлялся, подняв глаза на Гошу. Тот торчал у стены, явно пытаясь стать меньше ростом, горько сожалея, что не может на манер мышки юркнуть под плинтус.
Осторожненько вошли добры молодцы – Шварц, Кот Ученый и Фельдмаршал. К магазину они прибыли один за другим уже давненько, в разное время, ментовскую суету заметили сразу – а потому и нарезали все это время круги вдалеке по присущей всем троим скромности характера…
– Давайте в кабинет, – сказал им Смолин, предупреждая естественные в таком положении вопросы. – Я тут занят пока…
Он медленно двинулся в сторону Гоши, усмехаясь весьма недобро, постукивая сжатым кулаком по левой ладони. На ходу цедил сквозь зубы:
– Тебя ж предупреждали, придурок жизни… Ведь знал прекрасно, что менты трясут антикварку сосредоточенно и методично… Блядь, ну у меня слов нет – погореть из-за кортика паршивого, взявши пять штук рублями…
Гоша потихонечку пятился, пока не уперся спиной в огромаднейший сервант довоенных времен, только что прибывший из реставрации, – и отступать стало некуда по самым что ни на есть техническим причинам. Смолин надвигался, крутя головой:
– И все бы ничего, но как над тобой камера хохотать будет – все равно что трусы с веревки стырить… Пять штук!
Оказавшись вплотную с проштрафившимся продавцом, он остановился, глядя все так же грозно. Гоша, судя по лицу, уже смирился с грядущим воздействием на организм. Вот только Смолин руки распускать не собирался: как-никак свой парень, давний сотрудник, проверен в большом и в малом, а таких трудно искать и воспитывать, антикварный бизнес в этом плане – штука консервативная. Да и потом, если вспомнить все случаи, когда прожженные волки горели на сущей ерунде…
И все же в воспитательных целях он еще какое-то время постоял с грозным видом, держа Гошу в неизвестности. Посчитав, что моральная экзекуция состоялась, разжал кулаки и похлопал удрученного парня по плечу:
– Ну ладно, не буду, что ты уж… Не смертельно. Как-нибудь переживем, бывало и хуже… Тем более ты, цинично говоря, контору не подставил, а исключительно себя. Хвалю. Так и должны поступать настоящие пионеры или там скауты…
– Я ж не дурак… Понимаю насчет групповухи…
– Молодец, – сказал Смолин серьезно. – Правило все брать на себя не из романтики придумано, а по причинам, насквозь практическим… Ладно. Вытаскивать мы тебя, конечно, будем, что ж с тобой делать… Как все было?
Сначала сбивчиво, потом все более приходя в себя, Гоша поведал стандартную, в общем, историю: заглянул в магазин мужичок, весь такой из себя компанейский, душа нараспашку, тельняшечка из-под рубашки, улыбка на шестьдесят четыре зуба. Слово за слово, и выяснилось, что один бывший мореман хочет сделать подарок на день рождения другому бывшему мореману, с которым вместе якорную цепь от ржавчины напильником чистили и акул шваброй отгоняли от секретного радара в носовом бульбе. Денег в обрез, так что желательно что подешевле, но непременно настоящее… Ну, а дальше и слушать не стоило. Стандарт. Хотя до сих пор ловятся, ловились и ловиться будут.
– Главное, сука, выглядел убедительно…
– Чего ж ты хочешь, – сказал Смолин задумчиво. – Ему положено. Значит, толковый опер, это тебе не мочалка с орденом Ленина и «обнищавший профессор», которых за версту видно… Что в объяснительной написал?
– Как было…
Смолин досадливо поморщился:
– Дети малые, ей-богу, поколение непутаных идиотов… Я понимаю, что тебя, целочка ты наша, впервые в жизни менты прижучили, но надо ж было думать…
– А что мне оставалось?
– Слушай внимательно, – сказал Смолин с расстановкой. – Они тебя вскоре же потянут на
