– Что вы хотите?
– Я же сказала – клиентов Артемьевой и Шохиной. Никто ничего не узнает. Они будут уверены, что их вычислили в результате оперативно-розыскных мероприятий. И предупреждать их о нашем разговоре не стоит, хорошо? – она встала. – Выбирайте. У меня при самом худшем раскладе всего лишь отберут дело. И бог с ним, я переживу – все ж меньше копаться в потрохах и дерьме. А вот вы…
– Какие гарантии?
– Вы будете смеяться, доктор, но гарантия тут одна – мое слово офицера. Не люблю я его давать, но никогда не нарушала. Вы ведь собирали обо мне информацию, должны знать… В конце концов, вы мне не нужны, даже для коллекции. Мне нужен маньяк.
– Но ведь клиенты вас не выведут…
– Это я решаю. Ну?
– Клиента Артемьевой сейчас нет в городе, вообще в стране, он вернется недели через две…
– Шохинский?
– Только ничего не надо записывать…
– Разумеется, – сказала Даша.
– Сиротников.
– АО «Борей-Консалтинг»? Так… А у Приставко, каковой тоже в свое время имел дело с Артемьевой, не возникало ли каких психических завихрений? Видите, кое-что я знаю уже…
– Нет. Человек был серьезный и уравновешенный.
– Что же он тогда застрелился?
– Представления не имею, – хмуро сказал доктор.
Салон Даша покидала, весело насвистывая и помахивая сумочкой. Сделала ручкой накрахмаленной кукле:
– Бонжур, мадемуазель!
И села – впорхнула – в машину.
– Ты чего цветешь? – подозрительно спросил Воловиков.
– От сознания хорошо проделанной работы, – сказала Даша. – Я была деликатна, как княжна. Елизаветинская…
…Меры безопасности Даша приняла разнообразные. От чисто оперативных (две машины подстраховки) до чисто психологических – отправляясь на свидание к «бедной газетной старушонке», запаковала себя в плотную джинсу, добавив свитер. Чтобы до минимума уменьшить поток предстоящих отрицательных эмоций от неминуемого гетеросексуального лапанья. Она уже чуточку раскаивалась, что столь опрометчиво ринулась в этот явственно припахивающий серой омут (попробовал бы Воловиков внедриться к педикам на остров Кумышева и терпеть лапанье в тамошних кустиках), но отступать, конечно, поздно, внедрение приняло официальный характер и превратилось в плановое оперативное мероприятие. Все разрабатывалось на максимуме серьезности – подобрали однокомнатную квартирку из конспиративных на случай слежки и проверки, а куруманские коллеги кое-что предприняли, дабы подкрепить легенду. Хорошо вдобавок, что Куруман территориально принадлежал к другой области, и шантарские бульварщики в пору всеобщей удельной раздробленности с тамошними собратьями не контачили.
В такси, правда, Хрумкина вела себя на редкость примерно – разве что украдкой тискала Дашину ручку. Даша героически терпела, молясь в душе, чтобы сатанистская гоп-компания и в самом деле замешалась в неприкрытую уголовщину, а усатенькая оказалась бы в ее кабинете на засиженном десятками клиентов стуле.
Остановились возле панельной девятиэтажки в Серебрянке – места, в общем, знакомые, неподалеку от Петькиной Ямы, крохотного озерца, с которым у Даши были связаны самые неприятные воспоминания. В подъезде Хрумкина приостановилась меж первым и вторым этажами, Даша приготовилась было к ухаживаниям и признаниям, но хозяйка «Бульварного листка» с руками не полезла, сказала тихо:
– Дашенька, милая, я за тебя поручилась, ты меня, надеюсь, не оконфузишь…
– Постараюсь, – осторожно пообещала Даша.
– Вот отчего-то сразу почувствовала к тебе самую сердечную симпатию…
– Но все же понятно, – сказала Даша, одарив собеседницу томной и блудливой улыбкой. – Это Он, Черный Мессия, нам помогает мгновенно отличать друг друга в толпе крещеной биомассы…
За последние дни с помощью Глеба и Ватагина, снабдивших кипой «методической литературы», Даша немного подковалась. А при необходимости могла и неплохо изобразить дерганую шизофреничку, благо таких там навалом… Переборщить она не боялась: Хрумкина, едва ступив в подъезд, словно бы стала совершенно другим человеком: глаза определенно засветились этакой сумасшедшинкой, лицо застыло, энергичная журналистка куда-то сгинула, осталась кликуша.
– Милая, постарайся произвести хорошее впечатление. Я хочу, чтобы ты как можно скорее слилась с братством, возможно, будет сам Мастер, держись с ним почтительно, это великий человек… Через несколько дней полнолуние, и если Мастер тебя признает, ты войдешь в Круг без долгих испытаний, а это редкая честь…
Диковато было все это слушать в самом обычном подъезде на окраине миллионного города. Заслышав о полнолунии, Даша навострила ушки: несчастного спаниеля как раз в полнолуние извели…
Ключ у Хрумкиной оказался свой. В полутемной прихожей сразу же шибануло в ноздри странным сладковатым запашком, исходившим от трех черных свечей, горевших в прикрепленном к стене разлапистом шандале из позеленевшей меди. Пол показался еще более странным – грязные доски в причудливо облупившейся пестрой краске, – но Даша вскоре разглядела, что это иконы, довольно тщательно подогнанные на манер паркета. Из комнаты, столь же скудно освещенной почти не колыхавшимися огоньками свечей, отчетливо доносился возбужденный, истерически-надрывный женский голос:
