– И не западло было вертухаю помогать, а?
– А чё там, не от воров же помогал, от бичей каких-то беспонятийных.
– Тоже верно. Но если хоть кому расскажешь про то, что здесь случилось…
– Да что я, не понимаю, что ли, начальник.
– Несчастный случай, – сказал Карташ. – Просто два урода пересрались, отмудохали друг друга, один второго из последних своих гадских сил пристрелил да и сам в овраг пал собачьей смертью. Усёк?
– Да что я, не понимаю… Свалить бы нам отсюда подобру-поздорову, а?
– И побыстрее, – кивнул Карташ. – Ты на УАЗе?
– Ну.
– Где оставил?
Таксист махнул рукой в сторону дороги на лагерь.
– Разговорчивый ты тип, Гриня, как я погляжу. Подбросишь.
Это был, разумеется, не вопрос и не просьба.
Кто ж из вертухаев зэка просить о чём-то будет?
– А как же не подбросить, – наконец-то позволил себе улыбнуться Гриневский. – Я тебя, начальник, по всему посёлку ищу – «хозяин» за тобой послал. Задание какое-то есть. А ты на «железку» умотал…
Алексей потёр лоб. Так, тут ещё и начальник Топтунов на мою голову, блин… Этому-то чего надо? А у меня ещё и видок – будьте нате.
Он ещё разик глянул через перила, утёр кровь с губы, оправил изрядно загвазданную форму и постарался выбросить происшедшее из головы.
Всё равно тут уже ничем делу не поможешь.
Придётся искать другие подходы. Сказал ворчливо:
– Ну поехали, чего тогда встал… Сначала в медпункт, потом домой переодеваться, а там уж и к «хозяину» на аудиенцию.
Глава пятая.
Археология чёрная и белая
…Уж на что убоги вокзалы в заштатных городишках земли сибирской, но и они выглядят подлинными версалями по сравнению с сооружением, украшенным неказистой табличкой «Парма». Длинный дощатый сарай, одноэтажный и некрашеный, построенный ещё в лихие годы ежовщины, судя по почерневшим доскам, – вот вам и весь вокзал. Вокруг здания вокзала в беспорядке разбросаны халупы разной величины, разного предназначения и уж совсем зачуханного вида; между ними, да и вообще где придётся, чернеют угольные кучи.
Внутренняя планировка одного-единственного вокзального зала дизайнерских изысков лишена была напрочь: окошко кассы, лавки вдоль стен, овощные ящики в углу, в ящиках журналы за разные годы и из всевозможных мест – кстати говоря, из тех самых мест, откуда родные и близкие приезжали на свидания к своим не поладившим с законом сыновьям, братьям, мужьям и прочим родственникам-полюбовникам…
Пазики, отвозящий родственников к лагерю поселковый автотранспорт, съезжающийся к приходу поезда, автозаки (их, кстати, нынче не было, поскольку сегодняшний поезд изволил прибывать без арестантских вагонов) – все машины, в общем, выстраивались по кругу на пятачке, кой в иных благополучных землях зовётся «привокзальной площадью». Здесь же приткнулся и четыреста шестьдесят девятый УАЗ («козёл» по-народному, если кто не знает, хотя здесь этот вид автотранспорта никто так называть не осмеливался) грязно-болотного цвета, бывший известным всем местным жителям от мала до велика: практически личный транспорт начальника лагеря Топтунова – или «хозяина», как зовут его заключённые, а вслед за ними и все остальные.
Однако шофёр сегодня привёз на вокзал не «хозяина», а всего лишь старшего лейтенанта Карташа… Впрочем, привёз с миссией высокой и ответственной: встретить родное чадо начальника лагеря Топтунова, некую Машу.
Карташ опоздал. А впрочем, не он один.
Опоздали почти все встречающие… Хотя, по большому счёту, это ещё надо разобраться, кто прибыл вне графика: встречающие – или поезд, каковой пришёл на полчаса раньше, чем ему полагалось. Это в иных краях подобный абсурд недопустим: опоздать – ещё куда ни шло, понятно и привычно для нашего государства, но чтобы раньше срока!.. Однако здешние места – во всех отношениях особенные. К конечной станции Парма брошена ветка от узловой станции, одноколейка, без ответвлений, никакого встречного движения.
Дошёл поезд до Пармы, по пути притормозив у пары-тройки деревень, постоял – и назад. Всё.
Два, а иногда три дня ветка отдыхает до следующего поезда. Свернув с магистрали, машинисты гонят изо всех тепловозных сил. Чем быстрее машинист приедет, тем дольше он простоит в Парме. А некоторые – как машинисты, так и помощники – здесь обзавелись, словно моряки в портах захода, зазнобами из числа стрелочниц и диспетчерш…
Дьявол! В убогом зале вокзала на убогих лавках ничего похожего на дочь «хозяина» не сидело. Здесь вообще ничего не сидело, окромя уборщицы. Вот ещё хрен на пустом месте! Куда она могла подеваться? Неужели в пазик забралась, вместе с родственниками? Ей же отец должен был объяснить, на чём её встретят! А пазик уже отъехал, теперь что ж, догонять его, устраивать «Формулу-1» по колдобинам?!
Карташ в сердцах сплюнул, решительно рванул пуговицы на свежеотжатой старушкой Кузьминичной и свежевыглаженной ею же форме и двинулся к выходу, и тут…
