Возвращение пираньи

разрабатывалась, один молодой аналитик с пеной у рта принялся доказывать, что мы имеем дело с грандиозным блефом. Что вся история с затонувшим самолетом, из-за которого готовы схватиться русские и гринго, – не более чем искусное прикрытие для какой-то совершенно другой операции. Увы, мальчишке не повезло. Во-первых, начальство не любит слов «мне представляется», «у меня впечатление», а каких-либо конкретных данных у него не было, лишь подозрения и ощущение грандиозного обмана. Во-вторых, он не соблюл меры, держался чересчур вызывающе – и генерал Чунчо его тут же вышиб из департамента... – Он встал, осмотрел кучу драгоценных стекляшек, вернулся и разжег сигару. – Значит, блондинка из Тилькары и была той, из-за кого заварилась каша? Можете не отвечать, мне и так ясно – другой какой-либо акции вы просто не проводили. Реконструировать все нетрудно, конечно, мелкие детали знаете только вы, но это неважно... В самом деле, идиотизм. Поскольку сеньорита Карреас внесла и вас в число идиотов, надо полагать, вы и сами понятия не имели, в чем соль? Что ж, в столь представительной компании как-то не обидно показаться идиотом... Тем более что почетным председателем нашего клуба будет сам генерал Чунчо... Живая легенда, живой пример. Акела промахнулся... – И он повторил с нескрываемым удовольствием: – Акела промахнулся... Ольга мне говорила, есть какая-то русская пословица насчет вьющегося каната... У которого обязательно есть конец. Генерал Чунчо, самое пикантное, лично благословил вас на путешествие...

– Простите? – непонимающе спросил Мазур.

– Господи... – ощерился Эчеверриа. – А вы не догадались? Дон Себастьяно Авила – это и есть генерал Чунчо, легендарная фигура в истории наших секретных служб... Умело работать старшее поколение, не правда ли? Эти придурки-герильеро понятия не имели, кого приговорили к смерти...

Мазуру стало несколько не по себе – да и Кацуба помрачнел. Капитан, без сомнений, только что выдал им одну из наиболее охранявшихся государственных тайн – или секретов спецслужб, что в данном случае без разницы. Профессионалы так откровенничают в одном-единственном случае – когда уверены, что собеседник уже никому и ничего не расскажет...

– Что это вы напряглись, друзья? – безмятежно осведомился капитан Эчеверриа. – Неужели испугались, что я могу вас обидеть? Бросьте, ничего с вами не случится, наоборот, обладание протухшими государственными тайнами еще никого на сгубило. Я могу дать слово офицера, что вас не только не обидят – в ближайшие же дни какой-нибудь надутый павлин из президентского дворца вручит вам ордена, причитающиеся за ликвидацию двух из трех главарей «Юпанки». Знаете, как выглядит торжественная церемония? Конечно, в таких вот случаях она происходит вдали от посторонних глаз, но обставляется торжественно: взвод конных драгун в мундирах времен войны за независимость, сабли наголо, павлин в нагрудной ленте цветов национального флага, оркестр...

– Я... – заикнулся было Мазур.

– Вы будете в этой церемонии участвовать, друг мой, – сказал капитан непреклонным тоном. – Будете. Не столь уж высокая плата за возможность выехать из страны беспрепятственно, без лишних задержек и каких бы то ни было вопросов. Не правда ли? Я знаю ваши настоящие имена, так что у вас не будет проблем с ношением... И драгуны отсалютуют вам саблями. Боюсь только, генерал Чунчо не сможет эту церемонию лицезреть...

Ольга фыркнула. Глядя, как переглядываются эти двое – с веселым, хищным азартом молодых волков, – Мазур очередным озарением сообразил, в чем тут дело. Неудача для Ольги и капитана будет как раз их козырем в какой-то собственной игре. Акела промахнулся. Молодые волки наверняка сожрут генерала Чунчо быстро и качественно – ну, не они сами, наверняка есть какой-то моложавый полковник, а то и честолюбивый бригадный генерал, есть начавшаяся не вчера интрига, есть ярое желание спихнуть с дороги оплошавшего вожака... Для кого поражение, а для кого и триумф. Ничего нового. Мы в их возрасте были точно такими – с поправкой на время и страну, конечно, нам и в голову бы не пришло плести интриги против Папы-Кукареку или Железного Дровосека, но потаенно каждый думал примерно то же самое: что наши каперанги отяжелели, что время их, честно говоря, прошло, что пора им на заслуженный пенсион, чтобы не притормаживали молодых, не тыкали в нос устаревшим опытом былых лет... И когда Папа-Кукареку нарвался в Африке на ту пулеметную очередь, при всей непритворной боли утраты где-то в закоулочке сознания сидели чувства, имевшие с горем мало общего, и были они сродни злорадству: лопухнулся старик, реакция уже не та, надо было уйти вовремя, пока не завизжали за спиной: «Акела промахнулся, Акела промахнулся...» Перед самим собой не стоит лукавить, молодые волки везде одинаковы. Вот только мы уж понимаем, что рано или поздно сами услышим азартное молодое повизгивание за спиной, а эта парочка такими тревогами не задается, ибо пока что возмутительно молода. Но обязательно кто-то начнет наступать им на пятки лет этак через пятнадцать, дыша в загривок жарко, молодо...

Из леса вереницей вышли тигрерос, окинули их любопытными взглядами и, повинуясь жесту капитана, направились к палатке.

– У нас будет время кое-что обговорить, – сказал капитан. – Нужно за вами все как следует подчистить, чтобы ни у кого потом не возникало ненужных вопросов. Благо на герильеро можно свалить если не все, то очень многое... извините, я вас ненадолго оставлю.

Он поднялся, взял за локоток Ольгу, и оба отошли метров на пятьдесят, так что невозможно было расслышать, о чем они там говорят. Между деревьями показались новые солдаты, двое несли акваланги и черные гидрокостюмы. Вышколенно не обращая внимания на Мазура с Кацубой, они под командой энергичного сержанта стали разоблачаться. Сержант, подойдя, махнул двумя пальцами у козырька пятнистого кепи и вежливо осведомился:

– Простите, сеньор коммодор, можно спросить, куда вы дели... сеньоров из палатки?

Мазур молча показал на воду в нужном месте. Кивнув, сержант вернулся к аквалангистам и принялся им что-то растолковывать. Кацуба, не вставая, нагнулся, поднял бутылку виски и глотнул из горлышка.

– Дай хлебнуть, – хмуро сказал Мазур.

Все внутри бунтовало. Ситуация была дикая, противоестественная – никогда в жизни, настигнутый погоней, он не оказывался в столь мирной обстановке. Если его когда-то и преследовали, то всегда исключительно ради того, чтобы убить или, в крайнем случае, взять живым для допроса, который хуже смерти. Нынешнее положение было насквозь непривычно. Кацуба, надо полагать, испытывал те же чувства. Их игры всегда проходили по одним и тем же правилам, не менявшимся исстари. Никто и подумать не мог, что начнутся другие игры, что будет Тилькара...

– Как думаешь, не врет насчет драгун? – спросил Кацуба.

– Что, жаждешь триумфа?

– Интересно просто. В жизни со мной не случалось...

– Случится, – сказал Мазур. – Они ж обязательно стрескают Чунчо без хлеба и кетчупа, вон как глазенки горят предвкушением доброй охоты... А вот нам после карнавала с ряжеными драгунами придется дома год отписываться. И это – последний из рассказов о Маугли... Верю, что мы доберемся домой благополучно, но вот не верю нисколечко, что Родина щедро напоит нас березовым соком: не вылететь бы без пенсии...

– За что это?

Мазур хмыкнул, показав на вертолеты вдали:

– За сотрудничество со спецслужбами страны пребывания...

– Брось, – сказал Кацуба без особой убежденности. – Времена все-таки не те.

– Времена всегда разные, а вот люди – те же самые...

Вернулся капитан Эчеверриа, вежливо сказал Мазуру:

– Прошу вас на два слова, коммодор...

Они отошли к деревьям. Поискав глазами Ольгу, Мазур увидел, что она стоит не так уж и далеко, сунув руки в карманы куртки, выпрямившись, неотрывно глядя, как входят в воду аквалангисты – неуклюже переступая, высоко задирая ноги в широких черных ластах, шлепая по мелководью. Поза девушки показалась ему напряженной. Он вопросительно оглянулся на капитана.

– Знаете, – вполголоса сказал Эчеверриа, – мы с сеньоритой Карреас довольно давно работаем вместе. У меня есть и личные причины озаботиться ее судьбой...

– Я знаю, – осторожно сказал Мазур. – Она мне говорила.

– Я тогда был очень молод и очень глуп... а быть может, и нет. Тогда просто невозможно было предсказать, что она станет... Вы знаете, она всерьез намеревается стать первой в Латинской Америке