– Этого мне достаточно, – торжественно провозгласил Авила. – Я и мысли не допускаю, чтобы офицер военно-морского флота мог нарушить данное слово, в особенности когда речь идет о столь серьезной игре с высокими ставками... – И его глаза холодно сузились, без слов напомнив, что несчастные случаи в Санта- Кроче случаются и с дипломатами: что-то в этом роде, конечно, хитрый идальго и имеет в виду...
Вот теперь окончательно ясно, зачем он решил приставить к ним с Кацубой своего очаровательного шпика. Экономика, да. «Плащ и кинжал» устарел, говорит кое-кто, смеясь...
– Пойдемте. Я слышу голос нашей очаровательной хозяйки...
Мазур следом за ним вернулся в зал.
И ноги вновь приросли к земле. Вчерашнее безумие настигло и здесь...
Перед ним во плоти и крови стояла Ольга – правда, не во вчерашнем платье, а в легком сиреневом костюмчике делового покроя и канареечной блузке, золотые волосы убраны в строгую прическу, в ушах посверкивают немаленькие бриллианты, сине-зеленые глаза смотрят отстраненно, как на чужого, удивленно чуточку... И это не может быть видением, не может!
– Сеньорита Ольга Карреас, – галантерейно произнес Авила. – Наши долгожданные гости, коммодор Влад Савельев, сеньор Мигель Кулагин, оба они дипломаты и инициаторы дерзкой экспедиции, заставляющей вспомнить полковника Фосетта...
Она кивнула не холодно и не радушно – с вежливостью воспитанной должным образом молодой дамы из общества.
– Ольга, вы позволите вас на два слова? – тут же спросил Авила таким тоном, словно заранее был уверен в согласии.
Дверь за ними захлопнулась.
Кацуба одним прыжком оказался рядом с ним:
– Да что с тобой? – прошептал он недоуменно, чуточку зло.
– Это она, – тихо ответил Мазур.
– Твой призрак?
– Ага. Но я же не сошел с ума? Мне же не может мерещиться? Это она...
– Достал ты меня, твою мать... – с некоторой растерянностью отозвался Кацуба, огляделся: – Мало ли похожих людей, мало ли двойников... ну-ка, иди сюда!
Он прямо-таки потащил Мазура к противоположной стене, на ходу шепча:
– Ты посмотри, посмотри, может, тут и ключ...
На эти фотографии в рамочках Мазур не обращал раньше внимания – не успел, привлеченный в первую очередь оружием...
Вот
Двое бравых господ офицеров российского императорского военного флота, молодые лейтенанты во всем блеске – парадные эполеты, белые перчатки, кортики висят на черных поясах, щедро украшенных бронзовыми львиными головами. Тот, что справа – Ольгин прадедушка, тот, что слева – его двоюродный брат, Аркашенька Кареев, тот, что оказался у Деникина, в конце концов ушел в Бизерту и сгинул в роковой пропащности, изъясняясь словами классика, но в тридцать седьмом, когда красного комкора Вяземского арестовали прямо на мостике вверенного ему эсминца, именно Кареева ему поставили в строку, сочиняя классическое дело с родственником-эмигрантом, подбившим шпионить на четыре разведки. И шлепнули бы, как миленького, но тут пришел Лаврентий, стал выпускать, обошлось...
Снова Кареев, уже в одиночку – где-то на фоне эвкалиптов, в расстегнутом френче, со сбитой на затылок фуражкой, с громоздким «томпсоном» наперевес – первых выпусков, с дисковым магазином на семьдесят два патрона, – возле разбитого прямым попаданием, неуклюжего, усеянного заклепками танка. Гран-Чуко, а? Тридцать четвертый год, только что взятая позиция чочо – ну да, танк, несомненно, французский «Рено» АМР ВТ образца 33-го года, такие, где-то упоминалось, у чочо и были... Вот оно что...
Теперь понятно, откуда такая роскошь. После успешно закончившейся войны у чочо оттяпали изрядный кусок территории, многим, отличившимся в боях, в награду за службу давали немаленькие земельные пожалования, и русским тоже, там, среди прочего, добывали и каучук. Когда началась Вторая мировая, разгорелся каучуковый бум, самые оборотистые и смекалистые стали крутыми миллионерами...
– Ну, понимаешь ты что-нибудь? – нетерпеливо спросил Кацуба.
– Понимаю теперь, – сказал Мазур.
– Родственник, а? – Кацуба бесцеремонно ткнул указательным пальцем в Кареева.
– Двоюродный брат ее деда...
– Вот и понятно все, – облегченно вздохнул Кацуба. – Вот и хорошо. Никаких призраков нет, а есть фамильное сходство...
– Боже ты мой, – сказал Мазур, чувствуя, как сердце заходится в смертной тоске. – Как две капли воды, лицо, голос... Артемыч, я не выдержу, у меня мозги набекрень...
– Выдержишь, с-сука, – страшным шепотом заверил Кацуба. – Ну, соберись, ты же офицер, мать твою! Ты же «дьявол»! С-соберись!
Колоссальным усилием воли Мазур взял себя в руки, пребывая в самых раздерганных чувствах, – некая смесь облегчения и тоски. Когда взял стакан с чаем, пальцы ничуточки не дрожали. И Ольгу, появившуюся в дверях, он уже мог встретить спокойным взглядом. Как-никак он был «морским дьяволом»...
Он моментально подметил, что молодая женщина после недолгого разговора с доном Себастьяно переменилась – теперь она как две капли воды походила на горячую, норовистую кобылку, ни за что не желавшую шагать под седлом. И, несмотря на воспитание, враждебность к визитерам так и грозила прорваться наружу – они в одночасье стали врагами, дураку понятно...
– Благодарю вас, сеньоры, – сказала Ольга, эта Ольга, чуть поклонившись. В ее русском все же чувствовался акцент, и весьма явственно. – В моей скучной и серой жизни внезапно наступили увлекательные, романтические перемены, и все это – благодаря вам, господа офицеры. Я польщена. Можно сказать, это моя девичья мечта – совершить променаж по диким лесам в вашем благородном обществе...
Кошке ясно – ей чертовски не хотелось тащиться на Ирупану, но отказаться почему-то нельзя.
– Такой певучий язык, очень напоминает испанский... – сказал дон Себастьяно. – Жаль, не владею, даже приблизительно не могу понять, о чем идет речь...
– Сеньорита говорит, что предстоящая экспедиция ее весьма увлекает, – лихо солгал Мазур.
– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул Авила.
Чуть смилостивившись, Ольга послала Мазуру благодарный взгляд – не подозревая, что вызвала тем бурю в его душе. Он давно уже взял себя в руки, но знал бы кто, что творилось в душе...
– В таком случае, господа, перейдем к делу, – предложил дон Себастьяно. – Я совсем забыл рассказать вам свежие новости – тигрерос начали широкомасштабную операцию против герильеро в прилегающих к Ирупане районах. Это счастливое совпадение, – и он послал Мазуру хитрейший взгляд, – льщу себя надеждой, сделает задуманное вами предприятие еще более безопасным...
Глава шестая
Особенности национальных железных дорог
Мазур давно уже перестал разглядывать окружающие пейзажи – прискучило. Ничего нового ожидать уже не приходилось. Маленькие городки (по какой-то загадочной системе поезд в одних ненадолго останавливался, а другие проходил без задержек) походили один на другой – хаотично разбросанные красные черепичные крыши, окруженные зелеными квадратами садов, центр городка опознается мгновенно по высоким шпилям старинной церквушки или не менее почтенной возрастом мунисипалидад. Иногда чуть ли не по часу вдоль полотна тянутся банановые плантации – однообразное море огромных бахромчатых листьев, убогонькие жилища рабочих, те самые здешние ранчо, ряды изгородей из высоких, двухметровых кольев – пока что гладких, казавшихся совершенно мертвыми, но Кацуба говорил, что, стоит начаться сезону дождей, через несколько месяцев колья станут обрастать первой листвой, а через пару лет на месте изгороди окажется густая аллея.
Плантации, городки и скопища крытых непременным рифленым железом хижин порой сменялись сертанами – редколесьем, перемежавшимся зарослями кустарника. По сравнению с сибирской тайгой –
